Первый съем сушки было решено начать сегодня. Яков подозвал мужиков, передал им повеление отца, а сам вместе с Аленой пошел на приплоток к веслам и остановился в изумлении — ни одной бударки, ни одного рыбака!
…Обычно с раннего утра ловцы уже дожидались их. Бударки с открытыми закроями — товар лицом — плотно стояли у приплотка, ловцы чадили махрой, о чем-то несердито, по-семейному говорили промеж себя, а завидев хозяев, замолкали, ждали терпеливо, пока те шли вдоль бударок, оценивающе осматривали улов и назначали цену. Поскольку вобельный ход был в разгаре и уловы держались устойчивые и богатые, покупные цены падали изо дня в день. Ловцы некоторое время после объявления цен бездвижно оставались на своих посудинах, матерились вполголоса, глубже затягивались табачным дымом, метали злобные взгляды на Крепкожилиных, уже выжидавших у весов.
В этот время подъезжали к промыслу новые бударки, и ловцы, зная, что плетью обуха не перешибешь, а Крепкожилиных не переспоришь и что ждать, следовательно, нечего, по одному вылезали на приплоток, брали сетчатые носилки-ящики и выгружали улов, несли на весы.
Так было ежедневно.
Но сегодня Крепкожилины не увидели ловцов — приплоток пустовал. Ничего дурного в этом ни Яков, ни тем более Алена пока не почувствовали. Просто им было непривычно самим ждать рыбаков. А потому они и не задержались тут, ушли в помещение, где Дмитрий Самсоныч, стоя за конторским столом, ворошил костяшками счетов, что-то подсчитывал.
— Вы че это прохлаждаетесь? — старик удивленно и несколько сердито посмотрел поверх очков на сына и сноху.
— Никого нет.
— Как это — нет? — изумился Дмитрий Самсоныч.
— Еще не приехали.
Старик оставил конторский стол и, подойдя к оконцу, глянул на приплоток. На пустынном деревянном настиле сиротливо горбился штабель носилок. Вид пустующего в это путинное утро приплотка так поразил Дмитрия Самсоныча, что он некоторое время отказывался верить своим глазам.
— Может, штормит, потому и… — высказал догадку Яков. — Пока выберут сети, пока обработают да сюда доберутся…
— Может быть, и так, — согласился старик, но предчувствие чего-то неприятного, пока еще неосознанного, но неизбежного овладевало им.
Так в ожидании прошел и час, и другой, и третий Яков ходил по промыслу, как неприкаянный, не мог ничего делать от расстройства. Сердито прикрикнул на сидящих без дела каталей:
— Че языки чешете? Давайте-ка на вешала рыбу снимать.
Мужики нехотя встали и покатили тачки к вешалам с вяленой рыбой.
Дмитрий Самсоныч оставил счеты, но из конторки не выходил — боялся, как бы своим неудержимым характером не натворил что в порыве гнева. Он уже понял, что сегодня ловцы не привезут рыбу. Неясной для него была лишь причина: или же кто из скупщиков перехватил, или — старик не хотел этому верить — ловцы прекратили лов.