— Тебя народ изберет, коли будешь справедлив и честен, да его волю выполнять.
— Так я не смогу, — простодушно признался Гринька.
— А ты присматривайся, что к чему. Пригодится.
— В ночи родившись, светлый день даже представить трудно, — в раздумчивости сказал Иван Завьялов.
— И будет наш Гринька ходить в собольей шубе, — пошутил Илья.
— И командовать Резепом, — поддакнул Иван, и все заулыбались.
— Я его в момент выгоню, — озлился Гринька.
— Во! А говорил, не сможешь. Правильное у тя чутье.
Ольга невидно, втай от остальных, посматривала на Андрея и чувствовала, что привязанность к нему день ото дня растет, что ей доставляет удовлетворение видеть его. Когда же он бывает в отъезде, она волнуется — не приключилось бы с ним худа, потому как видит и знает, что и Ляпаев и Резеп, да и родной братец Яков, держат на него зло за те правдивые слова, которые Андрей без боязни говорит им. В сегодняшней смуте опять же в первую голову будут виноватить его. В этом Ольга была уверена, потому как видела и знала, что Андрей среди ловцов и ватажного люда заглавный, его слушают, ему подчиняются. Это порождало в ней новые страхи. Но чувства, копившиеся в ее сердце к этому беспокойному человеку, который ради дела и своих убеждений даже порвал с родным домом, обаривали страх, и в душе ее селилось больше светлого и праздничного, нежели мрачного.
И ей очень хотелось, чтоб Андрей испытывал при встречах с нею те же чувства, что и она. Но девушка догадывалась, что ему интересен только тот, кто разделяет его мысли, его устремления, поэтому она хотела понять смысл его жизни, быть полезной ему.
Потому-то Ольга обрадовалась, когда Андрей сказал:
— У меня, Оля, к тебе просьба.
— Я слушаю, Андрей Дмитрич.
Разговор между ними произошел близко к полночи, после того, как ушли Завьяловы и Илья. Андрей к Илье не пошел.
— Сегодня я в ночлежке у себя переночую. — Это он о лечебнице так.
Андрей с Гринькой, проводив товарищей, постояли малое время у казармы. Из-за реки наносило гарью — по весне жгли старые камышовые крепи. Ниже по Ватажке, за Золотой, полыхало зарево — горело на приморских островах. На ильменях чуткие гусиные стаи гоготаньем тревожили тишину.
— Хорошо у нас весною, — поддавшись настроению, задумчиво сказал Гринька, — эту пору я изо всех люблю. Спокойствие в природе. В Ватажке вода верховая быстрится. Пожары вот тоже на островах…
— Меня каждую весну, когда в городе жил, тянуло домой, — отозвался Андрей.
Вспомнив о доме, помрачнел: трудно жить рядом с домом и не дома. Вчера зашел мать наведать. Как всегда, всплакнула она. И чтоб прервать горестные мысли, сказал Гриньке: