Резеп с перепугу заперся в конторке и глазами, полными страха, высматривал из-за оконных косяков, как ватажники покидали с приплотка гору носилок, покатили из лабазов и тачки, тоже поскидали их в реку.
Погромщики тем временем перешли в лабазы, что-то ломали там, крушили, а потом, будто вспомнив о плотовом, хлынули к конторке, сорвали с крюка дверь и выволокли его наружу. Резеп взмолился о пощаде, но мужики и слушать не хотели, и тогда плотовой, увертываясь от тумаков, обратил мысли свои к богу, и господь явился на помощь в обличий страшного в гневе, бледного, с трясущимися губами Ивана Завьялова.
— Назад! Прочь! — хрипел Иван и, размахивая над головой ошкуренным таловым шестом, наступал на буйствующую толпу. — Кончай самоуправку! В тюрьме сгноят, дурни, прочь!
Было непонятно многим, что Иван Завьялов, который первым мутил всех, звал постоять за себя, шел сейчас наперелом, отговаривал от буйства, брал в защиту зверя-плотового. И хотя мужикам противны были Ивановы доводы и поступки, они стихли, потому как задумались и над его действиями, а равно и над своими. А известно: коль толпа начинает хоть чуточку мыслить, она становится управляемой и даже — самоуправляемой.
Минутной заминкой и воспользовался Резеп. Бочком-бочком он скрылся в конюшне, вывел через заднюю дверь меринка, даже не оседлав, вскочил на него и послал коня с места внамет, успел краем глаза приметить завитки дыма за казармой.
…Через две-три версты Резеп, придержав меринка, перевел его на шаг. И едва прекратилась бешеная скачка, страх сковал его, волосы на голове зашевелились, а нижняя челюсть сотрясалась, будто от сильнейшей лихорадки. Мысль о смерти только сейчас коснулась его, и он ужаснулся оттого, что она была так близка, уже дыхнула на него и только благодаря Ивану Завьялову не призвала к себе.
Резеп конечно же не понял причины, побудившей Завьялова заступиться и вырвать его из рук озверевшей толпы, и решил, что, видимо, Иван сообразил, что зря связал себя с бунтовщиками, и чтоб как-то оправдаться перед хозяином, пошел супротив толпы.
У безопорного старенького моста через малую речушку, готовую вот-вот выплеснуться из берегов в пойму, в камыши, обступившие и речушку и мост, Резеп остановил коня, и тут только дошло до него, что правит он в волость. Как, зачем меринок вынес его на эту верстовую дорогу — плотовой не помнил. Да и не до размышлений было в минуту поспешного бегства. Он соскочил наземь, захлестнул повод вокруг жиденького перильца и умылся мутной верховой водой.
Он сидел на мостике, пока не просохла рубаха. И только после того, как надел ее, вскочил на коня и продолжил путь, решив, что возвращаться, хоть мужики, наверное, утихомирились, не с руки, а обязательно надо наведаться в волостную управу и донести о случившемся.