— Ну так все, кажется, — Чебыкин повел взглядом на Глафиру и был приятно удивлен тем, что она ответила ему легким кивком, и сказал Резепу: — Не смею более вас задерживать. А впрочем, еще, если позволите, вопросик.
— Со всем нашим удовольствием.
— Вы сказали, что встретили э… повозку у мостика и погнали домой. А судя по всему, вы э… проехали на коне несколько дальше. Дорога в низине, подмочка вышла, и следы остались…
Резеп почувствовал, как ворот косоворотки сдавил горло и холодная испарина покрыла лоб.
— Оно конечно, ваше благородие. Это уже опосля. Когда я… Это самое, узнал Мамонта Андреича, вскочил на коня и верхи малость проехал, глянул, нет ли там кого, ну… злодея этого.
Глафира насторожилась: неужели? Резеп все эти дни неотлучно был в доме, с утра до ночи весь в похоронных хлопотах. И ничего особенного она не заметила. Да и не помышляла о том. А вот теперь, когда исправник попытал Резепа каверзными вопросами, Глафира встревожилась и, отводя угрозу, сказала:
— Да что вы, батюшка. Разве может Резеп на покойника врать. Это — что на бога клепать.
— Истинно, Глафира Андреевна. Однако служба-с… Обязан. Не смею задерживать, — исправник кивнул Резепу.
— Все служба да служба. — Глафира капризно сложила губы в трубочку. — Разве можно. Я приказала стол накрыть. Помянем дядюшку как следует по-христиански, поосновательней. Пойду-ка гляну, все ли разошлись.
— С превеликим удовольствием, Глафира Андреевна, — охотно отозвался Чебыкин и впился глазами в гибкую фигурку хозяйки.
Резеп посмотрел на Глафиру, ожидая, что и его оставят, но она, даже не удостоив его взглядом, улыбнулась исправнику и вышла из кабинета.
А в голове Чебыкина, уже забывшего про плотового, возникали одна картина игривее и вольнее другой.
И подозрения исчезли. А беспокоили они Чебыкин а с того самого момента, как он объявился в Синем Морце. По дороге сюда волостной старшина указал ему место, где убили Ляпаева, и он же, как величайшую тайну, сообщил об окровавленной рубахе Резепа, которую сегодня приметил в повозке, куда ее бросили после того, как в тот злополучный день плотовой перенес Ляпаева в горницу и переоделся в чистое.
Резеп при даче показаний обильно потел, выказывая тем самым сильное волнение. Однако его объяснению можно было поверить. Тем более что поручалась сама хозяйка — молодая, любезная, с недвусмысленными взглядами и обворожительной улыбкой.
Теперь Чебыкин был готов согласиться с изначальной версией волостного старшины и подозревать Андреевых сообщников.
4
Не было никакой надобности объяснять Глафире, кто она и что она теперь. Еще при дядюшке, с которым она познакомилась и породнилась при столь необыкновеннейших обстоятельствах, дерзкие мысли о наследовании всего движимого и недвижимого ляпаевского богатства не раз западали в ее голову. Резеп тут был чуть ли не первым, кто заронил и укрепил надежду на такую возможность. И когда Глафира увидела в повозке обезображенное лицо Мамонта Андреевича, она с превеликим трудом сдержала чувство радости.