Еще в уезде, выслушав донесение волостного старшины о беспорядках в Синем Морце и убийстве Ляпаева, Чебыкин решил, что Крепкожилина надо немедля взять под стражу. Но после осмотра места происшествия и, главное, разговора с плотовым и Глафирой Андреевной исправник понял, что убиение промышленника и погром его промысла совершены разными людьми и по разным мотивам. После такого заключения ротмистр не спешил с арестом, потому как знал, что такие идейные, как Крепкожилин (в чем он удостоверился при встрече с ним в мазанке Лихачева), не скрываются, стоят до последнего, а потому и выжидал и наконец-то выждал удобный случай, чтобы исполнить свое намерение тихо и без осложнений со стороны единомышленников Андрея.
Удивила Чебыкина Глафира. Между ласками, а отдается она плотским страстям самозабвенно, Глафира не раз заступничала за Резепа, чем еще больше настораживала исправника, Правда, она больше нахваливала его как редкостного мастерового. И Чебыкин поначалу поверил ей, но после направление его мыслей несколько изменилось: он-то, исправник, вскорости убудет в уезд, а Глафира в этой глуши останется одна? Нет, не такая она женщина, чтоб терять время попусту. Тигрица! И тут Резеп очень даже кстати. Могучий мужик, такой не скоро излюбится. А плут, надувала, каких редко встретишь. Всегда готов услужить, улыбка на лице постоянно, а в глазах страх. Чебыкин поначалу заподозрил его в убийстве Ляпаева, но Глафира постаралась рассеять эти сомнения, и тогда исправник махнул рукой: мертвого и так и этак не воскресить.
А вот к Андрею Крепкожилину, Чебыкин это чувствовал, было у Глафиры особое отношение. Да, Крепкожилин бунтовщик, уверяла она, он затеял смуту, но человек твердый, порядочный и беседовать с ним интересно.
Однако вчера неожиданно и с раздражением в голосе попросила:
— Уберите его отсюда. Видеть не могу. Опять булгачить начнет.
— Вам, Крепкожилин, будет предъявлено обвинение в подстрекательстве к бунту, беспорядкам. Ваши сообщники подозреваются в убийстве хозяина. — Чебыкин говорил сухим резким голосом. — Не скрою: положение ваше не из легких.
— Винить можно, уличить нужно.
— Докажем!
— Вам не привыкать к подлогам и к ложным свидетелям. Такие найдутся, лишь бы платили.
— Замолчи! — Чебыкин стукнул кулаком о столешницу. — Выводите!
— Гринь, а Гринь!
— Ты че?
— Послушай, у Андрея Дмитрича шумят что-то.
Брат и сестра затихли. За стенкой скрипели половицы, разговаривали, хлопали дверцы шкафа, что-то стеклянное, ударившись о пол, зазвенело, потом кто-то закричал.
Гринька сорвался с постели и вышмыгнул за дверь. Ольга затаилась. Но услышала наруже возню и выглянула в дверь. Двое дюжих охранников навалились на тощего долговязого Гриньку, скручивали ему руки, а в сторонке в окружении полицейских же стоял Андрей и говорил: