Неясности в его словах для Глафиры не было, она конечно же уловила, о чем он, и огорчилась немало и направлению его мыслей, и тому положению, в котором оказалась, повязав свою судьбу с Резепом. Она понимала, что от него ей не избавиться, но согласиться с этим не хотела и не спешила, надеясь на случай, — мало ли что в жизни приключается.
Из раздумчивости ее вывела Пелагея. Состарившаяся враз, разбитая сердечным ударом, раз в день она едва-едва поднималась с постели, неспешно проходила по комнатам, где каждая вещь напоминала ей о Мамонте Андреевиче, и, растревоженная этими воспоминаниями, возвращалась в свою боковушку, из которой она так и не успела переселиться в ляпаевскую спальню, затихала на кровати до следующего дня.
Она неслышно вошла к Глафире и, умостившись на стуле, спросила:
— Мне что же теперь, Глашенька, уходить али как?
— Что вы, тетя Поля. Разве же я…
— Чужая я тебе. При нем-то понятно, а ныне приживалка я.
— Перестаньте, тетя Поля! Никуда не надо уходить. Мы будем вместе, слышишь, вместе жить. А потом и втроем, — она кивнула на ее живот.
— У тебя свои будут. До него ли, — Пелагея улыбнулась измученно. — Кому чужой дитятко нужен.
— Он не чужой. Он наш — и твой и мой. Ведь правда?
Она и сама не до конца верила своим словам, а потому нуждалась в подтверждении. Пелагея же скорбно молчала.
9
Андрея взяли ночью, когда, сморенный тягостной работой, промысловый люд в казарме спал непробудно. Полицейские вошли без стука. Увидев в дверях Чебыкина с нарядом полиции, Андрей встал.
— В чем дело? — спросил он, хотя сразу же понял все и задавать вопросы было совсем ни к чему.
— Собирайтесь, — приказал Чебыкин и кивнул своим: — Обыскать.
— У вас есть разрешение на обыск и арест? — громко спросил Андрей, рассчитывая, что его услышат за стенкой Гринька или Ольга.
— Не кричите, у меня отличный слух, — пошутил Чебыкин и потрогал усы. — А насчет разрешения не следует волноваться. Большего беззаконья, чем дозволили себе вы, мы не допустим.
Обыскивать, собственно, было негде, кроме как в двух навесных полочках да в шкафчике с медикаментами и нехитрым медицинским инструментом. Поэтому досмотр закончился скоро и обыскиватели ничего крамольного не обнаружили. Это обстоятельство ничуть не обескуражило исправника, он и не рассчитывал обнаружить что-либо недозволенное здесь. Если у Крепкожилина и припрятаны нелегальные книжки, листовки или же оружие, то, по всей видимости, хранятся они в мазанке у Лихачева.
Чебыкину рассказывали, что Крепкожилин иногда остается на ночлег в лечебнице, и он решил, что именно здесь, когда главарь смутьянов останется один, а ватажники заснут, и следует его арестовать — ночь оборонит от неприятностей. А жилье Лихачева обыскать можно и наутро, как и полагается — с понятыми.