— Где была, там и есть, че тут гадать.
— На Апшероне. Не знаешь? У самого города Баку. Что улыбаешься, не веришь?
— Ну и сочинять ты, Стась, здоров.
Со Стасем всегда так: приедет, наговорит что ни попадя, а опосля Афанасий ночами не спит, размышляет. Вот про море и Волгу тоже загнул да еще предупредил, что не за один год такое случается, и не за тысячу лет, а за миллион. Чудак-человек, кому ведомо, что было вот тут, к примеру, на его, Афанасьевой, заимке, даже сто лет тому назад. А он… Миллион рублей представить невозможно, а уж годов-то и подавно. Нет, не заскучаешь со Стасем.
И весь вечер, пока варилась юшка, Стась рассказывал разные были-небылицы. Изба наполнилась запахом ухи, духовитым, густым — хоть воздух ложкой хлебай.
Афанасий выбрал рыбу и стал разливать уху по тарелкам. Стась подцепил ложкой большой кус вареного судака и вынес Трезвому. Но тот доброту городского гостя не оценил, брезгливо потянул воздух, отошел прочь, чем обидел Стася.
— Черной икрой нешто угостить, образина? — В избе он упрекнул Афанасия: — Барчука растишь. В следующий раз колбасу сырокопченую привезу ему.
Афанасий улыбнулся и сказал примирительно:
— Из чужих рук не принимат… Умняга.
Наутро Стась отбыл домой.
— До весны, видать, прощевай. Ну, будь…
Однако через недельку нагрянул нежданно-негаданно, да не один, а с гостями — с паном и паньей. К Стасю в гости они пожаловали, а он их — на заимку ушицы похлебать привез.
Афанасий, когда Стась сказал, что гости заграничные, малость оробел. Но присмотрелся — ничего особенного. Может, в старину паны были другие, а эти, нонешние, совсем нормальные люди. Пан Ежи (так он представился Афанасию) оказался веселым мужиком, разговорчивым. И по-русски, без переводчика, чисто лопочет: во время войны от немцев бежал, в Москве жил, потом воевал за Польшу. А жена у него русская, Наталья. Дотошная баба. Все-то ей надо знать, обо всем-то она расспрашивает. В первый же вечер за ужином устроила Афанасию форменный допрос: да почему один, да где жена… Афанасий, как ни крепился, осерчал и выпалил в сердцах:
— Померла.
Наталья завздыхала, заохала. Пан Ежи, спасибо ему, помог: вышел из-за стола и сказал строго:
— Спать, Ната. Завтра на зорьке вставать.
Наталью будто ветром выдуло из-за стола.
— Пристала, как банный лист, — заворчал Афанасий, когда они остались вдвоем со Стасем.
А наутро с паном Ежи очень неприятный конфуз у Афанасия приключился — расстройство сплошное. Рыбнадзорцы, едва прослышали про важного гостя, тут же-заявились, — осетра на уху привезли. Гость их поблагодарил, но захотел сам осетра словить. Посоветовались охранники с Афанасием и, чтоб гостя уважить, привезли плавную сеть — режак.