Она чуть повернула голову, глядя куда-то в угол. Темный шелк ее волос переливался под светом настенной лампы. Ему захотелось коснуться блестящих прядей, запустить в них пальцы, сжать в кулак убранную в длинный тяжелый хвост копну, потянуть, запрокидывая ее голову так, чтобы лицо девушки было обращено к нему.
Кейран сделал к Хейз два стремительных шага. Прежде, чем он осуществил то, о чем думал, успел заметить, как распахнулись ее глаза. Она подалась вперед и оказалась в его объятиях.
Он накрыл губами ее рот, проникая языком внутрь. Кейран закрыл глаза от невероятного блаженства, охватившего его. Сладость ее мягких, гладких губ покрыла его язык нектаром, который кружил голову и пьянил, как вино. Запретный вкус…
«А был он слаще меда, пьянее, чем вино…»
Она ахнула, оборвав собственный вздох, тихо простонала, и он выпил этот звук и тепло ее дыхания. Их языки встретились в медленном танце, тела напряглись в тесном касании.
Кейран углубил поцелуй, нетерпеливые ладони гладили спину девушки, проникая под тонкий хлопок рубашки. Поддерживая Хейз одной рукой, он медленно сместил вторую, скользя по ее животу вверх, к груди.
Рука коснулась медальона, спрятанного под рубашкой.
Кисть словно прошил электрический разряд. Кейран вздрогнул от неожиданности, замер, чуть отклоняясь и глядя в раскрасневшееся лицо Хейз ошеломленным взглядом.
Медленно разжал объятия, продолжая потрясенно смотреть на девушку. Потом отпрянул, делая шаг назад, развернулся и бросился прочь из комнаты.
…Застывшая на месте Хейз вздрогнула от донесшегося до нее стука входной двери.
________
*«Когда Бог создавал время, он создал его достаточно» — Ирландская поговорка.
Глава 14
Глава 14
«Чокнутая», «ненормальная», «сумасбродка» и прочие нелестные эпитеты сыпались в мой адрес из уст Пэтти, когда я, наконец, рассказала друзьям о переменах в своей жизни.
На несколько дней сведя общение с Брайаном и Патрицией к минимуму, я позвала их к себе после того, как получила на руки документ, подтверждающий, что отныне являюсь владелицей коттеджа по такому-то адресу.
Мы втроем сидели в гостиной квартиры, уже не являвшейся моей, пили пиво, заедая чипсами и острыми колбасками, и пытались общаться. Патриция солировала, навешивая на меня гирлянды своих умозаключений, больше похожих на анамнез и диагноз. Я не пыталась объясняться или оправдываться, поэтому больше молчала, великодушно позволяя Пэтти вспоминать все мои «необъяснимые» с ее точки зрения поступки. При этом подруга очень выразительно поглядывала на Брайана. Она до сих пор не знала наверняка, что у нас с ним произошло, и пыталась либо прояснить это для себя, либо «предотвратить» возможное.