Он мог расстегнуть пуговку и «молнию» на ее джинсах и скользнуть ладонью под ничтожную преграду трусиков, зная, что ощутит прикосновением пальцев ответный жар, шелковистую влажность, и вызовет податливое, плавное и ритмичное движение ее бедер. Мог слышать, как участится ее дыхание, а с приоткрытых губ сорвется стон…
И это окончательно свело бы его с ума…
Кейран чувствовал себя ошалевшим от ярчайших впечатлений мальчишкой, который попал в сказочную кондитерскую, где глазел, вдыхал запахи и прикасался к изысканным сладостям, но… ничего не попробовал.
Однако он уже давно не мальчишка, и, откровенно говоря, при таком накале желания логичным и очевидным была бы вовсе не игра в обнимашки.
Но заняться сексом с Хейз, а потом уйти, торопясь в деловую поездку, ему было недостаточно. И даже Всемогущая Безмозглая Похоть, упорно пытавшаяся заявить свое право на ведущую роль в его стремлениях, оказалась бессильна перед чем-то куда более убедительным, чем физиология.
Он хотел Хейз до безумия, обнимал и целовал, заявляя свои права на эту женщину. И, испытав всю силу предвкушения близости, погрузился вдруг в омут мира, покоя и доверия, забывшись самым крепким сном в своей жизни.
Хейз не назвала его чокнутым, не оттолкнула и не выгнала. Она мирно спала рядом, обнимала его так, словно не давала упасть. Её голова удобно покоилась у него на плече, а сердце билось в унисон с его сердцем.
Кейран уходил, с трудом переставляя ноги от ноющей боли в паху, но чувствовал только радость и глубокую убежденность в том, что все движется правильно, и он только что выиграл самый главный приз в своей жизни.
…Сидя в кресле самолета, представляя и вспоминая, Кейран чувствовал, что его снова охватывает жар, как дыхание горячего ветра. Кожи ладоней касалось эхо уже изведанных прикосновений к Хейз, а губы вкушали сладость ее рта.
Два дня он проживет, как в бреду, но потом все только начнется. Теперь он точно это знал.
Из аэропорта Кейран поехал прямо в рекламное агентство и встретился с заказчиком. Потом пообедал в хорошем ресторане и отправился в гостиницу.
Номер ему бронировала Шона. О встречах договаривалась тоже она. И Кейран должен позвонить ей, спросить, как прошла вчерашняя встреча с Морин. И вообще узнать, как там Шона после их непростого разговора.
Он с удивлением и горечью отметил, что мысленно называл их расставание «разговором», словно то, что было между ними умещалось в слова и словами же решалось.
Кейран положил смартфон на кровать и долго смотрел на него, как на затаившуюся на покрывале гремучую змею. Отвернувшись, стащил с шеи галстук, вдруг ставший удавкой, и поспешил в душ. Долгое омовение под струями горячей воды создало иллюзию, что покрывавший его подобно остывшему пеплу налет недавнего прошлого, удалось смыть. Кейран обернул бедра гостиничным полотенцем и вышел из ванной.