Комната, в которой обитал старший Уолш, была просторной и вполне уютной, с высокими потолками, хорошей мебелью, современным телевизором с плоским экраном. На громоздком комоде стояла включенная сейчас компактная аудиосистема, из динамиков которой тихо раздавалась музыка. Из всех предметов обстановки в комнате особенно выделялось огромное кожаное кресло с потертым изголовьем. Этот бегемотообразный монстр попал сюда словно из другой жизни.
— Поскольку и я отношусь к «мешкам с костями», то мое место здесь. Поближе к земле, — иронично заключил Джек.
Говоря это, он стал подниматься с инвалидного кресла, явно превозмогая боль, когда опирался руками о подлокотники, и буквально вытаскивая свое большое тело. Когда Джек выпрямился, Хейз оторопела, чуть ли не открыв рот. Старший Уолш был крупным мужчиной, выше внука и шире в плечах. Настоящий гигант. Со своими серебряными волосами, убранными в длинный хвост на затылке, он напоминал легендарного старца — воина, ушедшего на покой, но не сломленного старостью и болезнью.
Кейран едва сдержал улыбку, наблюдая, как его девушка задрала голову, глядя на деда, возвышавшегося посреди комнаты. Старший Уолш снисходительно хмыкнул.
Кейран спокойно подошел к Джеку и, придерживая его под локоть, помог переместиться к кожаному креслу и усесться в него. Тот с облегчением перевел дух, устраиваясь удобнее. Потом жестом попросил Хейз подойти ближе, подался чуть вперед, когда она приблизилась.
— Знаешь, что я тебе скажу, Хейз. Из всего корма, что здесь нагрузили на столы эти заботливые кумушки, твои пироги не только вкусные. Они — настоящая еда.
— А всё остальное разве не настоящее? — поинтересовалась она.
Джек поморщился.
— Пресные пудинги и салаты, которые и жевать-то не надо? Конечно, не настоящие. Это эквивалент физраствору, который через трубочку подают.
Джек протянул руку и взял ладошку Хейз. Кейран знал, что прикосновение руки деда всегда было горячим, сухим и надежным. По лицу Хейз он понял, что и она так же ощущает это.
Кейран едва совладал с острой потребностью обнять девушку, стиснуть в объятиях так, чтобы каждая частичка ее тела почувствовала его. Чтобы без слов она поняла всем своим существом, что дороже ее на свете нет, и не будет никого.
Это больше, чем признание. Это то, что он чувствовал, в чем нуждался, чем отныне жил.
Светлые глаза Джека, удивительно чистые и яркие для его возраста, быстро скользнули по Кейрану, безошибочно считывая состояние внука.
— Ну, ребята, спасибо. Благодаря вам вечер прошел не зря. И я рад знакомству с тобой, Хейз, — искренне сказал старший Уолш. — А теперь отправляйтесь-ка отсюда по своим делам.