Но с выходом флота и удалением армии, что бы последовало? Город был бы взят, и неприятель торжествовал бы занятие первого русского порта. А что важнее для России: порт или флот? Конечно, порт — это ключ Чёрного моря».
Вечером, покидая город, Меншиков никого не поставил в известность о своих намерениях, не отдал ни каких распоряжений по обороне, не сообщил даже о том, где будет располагаться его армия. Вопрос о командовании гарнизоном в это трудное время князь решил легкомысленно: поручил престарелому бездеятельному начальнику 14-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Моллеру. Под его подчинение поступили как Нахимов, на которого возлагалось руководство морскими частями на Южной стороне, так и Корнилов, которому вверялась Северная сторона Севастополя.
Получив распоряжение князя, пока он не уехал, Нахимов направился к нему объясняться:
— Ваша светлость, увольте, не гожусь я в пехотные начальники-с, не обучен и непривычен.
Меншиков, как всегда, не переносил обсуждений своих приказов.
— Мы с вами, Павел Степанович, на службе у государя, и не к лицу вам отлынивать. Хотя Корнилов и упрям, а уже приступил к своим обязанностям. Берите с него пример, и извольте исполнять. Я спешу.
Князь надел фуражку, давая понять, что разговор окончен. Но не таков был Нахимов. Спустя несколько часов он наведался к номинально старшему морскому начальству в Севастополе, командиру порта, вице-адмиралу Станюковичу.
— Ваше превосходительство, получив приказ его светлости заведовать морскими командами для защиты Южной части Севастополя, я не могу в то же время командовать судами, стоящими на рейде. — Нахимов положил на стол рапорт и закончил: — Покорнейше прошу разрешить мне спустить флаг и поручить эскадру младшему флагману.
Престарелый Станюкович съёжился, повёл плечами. Последние месяцы, с прибытием Меншикова, он старался оставаться в тени, поменьше принимать какие-либо решения.
— Добро, Павел Степанович, я постараюсь доложить вашу просьбу князю до его отъезда.
И Нахимов добился своего. На следующее утро он получил записку от Станюковича: «Его светлость, князь Меншиков, приказал мне не приводить в исполнение приказа, которым ваше превосходительство назначены заведовать морскими командами на берегу, а потому и прошу оставаться на рейде с флагом».
Спустя два дня обстановка изменилась, неприятель двинулся в обход для атаки Южной стороны.
В полдень, когда Нахимов обходил корабль, вахтенный мичман доложил ему:
— Ваше превосходительство, сигнальные матросы усмотрели в Инкермане неприятеля.
Нахимов, не торопясь, перешёл на корму, вскинул подзорную трубу, с которой не расставался. «Так и есть, алые мундиры французов. — Нахмурив брови, Нахимов ещё долго, не отрываясь, вглядывался в беспрерывный поток батальонов неприятеля, извивающихся по склонам Мекензевых гор. Расхаживая по корме, он размышлял, то и дело наводил трубу на устье Черной речки. — Значит, неприятель решился не атаковать Северную сторону, а спешит обойти Севастополь с юга. — В душе зародилась тревога, приправленная досадой. — На склонах высот морские батальоны в безначалии, а ведь мне надлежало их возглавить, открестился я от них».