— Но неприятель вот-вот появится на Малаховом кургане, и тогда будет поздно, — ответил Нахимов.
— Пусть даже и так, но вы должны прежде принять бой, а не сдаваться.
Нахимов несколько пришёл в себя.
— Об этом я и подумал, Владимир Алексеевич, после затопления судов собрать все экипажи и геройски встретить неприятеля.
Корнилов, наконец, перевёл дух.
— Малахов курган, Павел Степанович, уже защищён на первый случай. Сейчас на Графскую пристань перевозят морские батальоны с Северной стороны.
Нахимов удивлённо пожал плечами.
— Я думал, Владимир Алексеевич, что вы ещё на Северной стороне.
— Ваши сигнальщики, Павел Степанович, скверно смотрят за рейдом и, верно, спят. Ещё вчера днём я перешёл на Графскую, а сегодня пароходы перевозят оттуда наши морские батальоны.
Постепенно утихли страсти, разговор вошёл в нормальное русло, и собеседники договорились, что приказ Нахимова впредь в случае необходимости будет исполняться только с ведома Корнилова, для чего на «Константине» поднимут соответствующий сигнал.
Здесь же, в присутствии Нахимова, Корнилов распорядился об этом на все корабли эскадры. «По сделании от г. вице-адмирала Нахимова затопить или сжечь корабли исполнение это тогда только привести в действие, когда сей сигнал будет отрепетован на корабле „Великий князь Константин“. Не исполнивший сего подвергается наказанию, как государственный преступник; приказание же об исполнении прописанного будет передано посланным от г. начальника штаба, генерал-адмирала Корнилова».
Прощаясь, Корнилов пригласил Нахимова вечером обсудить создавшееся положение.
— О князе ни слуху ни духу, а неприятель стоит у ворот, надобно отстаивать Севастополь…
Союзники рассчитывали на лёгкую победу. Но защитники города моряки, солдаты, жители — успели соорудить укрепления, оборудовать батареи из трёхсот орудий.
5 октября неприятель открыл огонь со всех сторон. Начался первый штурм бастионов.
Корнилов и Нахимов находились на передовой, но затем Нахимов вернулся на эскадру. Со стороны моря приближалась вражеская армада кораблей. Огнём береговых батарей и корабельных пушек неприятеля заставили ретироваться. Яростный натиск противника на суше отбили по всем линиям. Во время бомбардировки на Малаховой кургане ядром смертельно ранили Корнилова, и в тот же день он скончался. Эта горестная весть застала Нахимова на «Двенадцати апостолах», откуда он, флагман, руководил схваткой с неприятелем на морских подступах к Севастополю. Вечером он отправился в Михайловскую церковь, простился с Корниловым, целовал холодный лоб боевого товарища, лицо его было мокрое от слёз.