— Гавша, я все устроил. Все стороны останутся довольны, обвинения будут сняты, а послезавтра состоится церемония крещения. Можно и завтра, но нам нужно павших отпевать, так что немного повременим.
Что-то подозрительно все просто получилось. Не могли же они так быстро перевоспитать такого беспринципного человека.
— Хм, отче, — начал я тоже по-гречески, — это каким же образом вы решили проблему?
— Устроим божий суд, — расплылся в довольной улыбке византиец. — Как только ты победишь Цвеня, то все убедятся в бездоказательности обвинений, и никаких претензий никто больше не выдвинет.
От такой новости я нервно сглотнул. Как же, все устроилось. Соперник же раза в два тяжелее меня! Правда, даже перед лицом опасности во мне заговорил исследователь, донельзя обрадованный, ведь видеть судебные поединки еще никому из ученых не приходилось. Просто замечательно, что мне, как и былинному Шурику, удастся не только посмотреть древний красивый обычай, но и поучаствовать в нем. Однако, если полученные знания умрут вместе со мной, то для науки сей эксперимент окажется бесполезным.
— Скажи, отче, а уже определили, каким оружием будем драться?
— Я выбрал булаву, — подал голос городецкий священник отец Симеон и смиренно пояснил, что не желает пролития крови от руки товарища.
Ох, плохо мое дело. Лучше бы выбрали клинковое или древковое оружие, для владения которым важны быстрота и умение. Тогда бы у меня появились неплохие шансы, а для фехтования булавой нужна сила. Но, увы, щуплые спасатели выдающейся силой не отличаются, спасибо экономистам нашей службы, отбраковывающим самых тяжелых кандидатов.
Самое обидное, что и возразить-то против таких гуманных соображений нечего. Как же, «без пролития крови». Они бы еще сжечь меня предложили, как инквизиторы.
— Простите, святые отцы, но что, если противник меня одолеет? — высказал я свои сомнения.
— Ерунда, — отмахнулся тезка. — На священном поединке неправый победить не может. Нет, конечно, какого-нибудь Егорку я бы против такого бойца не выставил и попросил замену. Но ты-то ярый в бою. Только представь, как сейчас трепещет душа Тита, знающего, что ему предстоит схватиться с витязем, голыми руками раскидывающим врагов и первым ворвавшимся в агарянский стан!
Грек расписывал меня, словно античного героя или сказочного богатыря, но, честно говоря, трепетал сейчас я сам. Однако, мои терзания священника не трогали:
— Поединок надлежит устроить до темна, — закончил разговор протоиерей. — Но немного времени для отдыха у тебя есть. А я пока исповедую боярина.