— А как насчет memento mori? — спросил француз, вытягивая ноги и разминая руки. На сей раз Гольбейн заставил их стоять слишком долго. — Что вы придумали?
Гольбейн перевел глаза на рабочий стол, заваленный бумагами, тряпками, заставленный бутылками, кувшинами, кистями. Универсальным символом бренности плоти являлся череп. С его помощью очень удобно говорить о тщете учености и власти перед лицом неизбежной смерти. Зрителям нужно напомнить о будущем конце и страхе Божьем. «Я тоже был когда-то таким же, как ты, а ты когда-нибудь станешь таким же, как я, — говорил memento mori. — Молись за меня». Почему бы и не череп?
Но вдруг его охватило сомнение. Он вспомнил давние слова Мег, надоумившие его позабавить ее отца. Он тогда использовал менее очевидный memento mori — веревку, свисавшую на фоне зеленой портьеры. Закончив картину, он покажет ее Мору и Мег и объяснится с ними. Он извинится за то, что не пришел к ним раньше. Хорошо бы их поразить. Пожалуй, череп — слишком просто. Наверное, посланники потихоньку посмеются над его бедным воображением. Он задумался. Заговорил епископ. Это он помнил точно.
— Мне представляется, художник, наделенный таким богатым воображением, как вы, захочет какой-нибудь необычный memento mori, которым мог бы гордиться, — любезно сказал он.
Гольбейн принял этот совет подумать.
— При всех ее тайнах… при том, что она говорит о религии и делах духовных… это очень мирская картина. — Гольбейн с беспокойством почувствовал, что нарушил табу, и старался осторожно подбирать слова. — На ней изображены, — он слегка поклонился, — два высоких аристократа… все, кто будет смотреть на нее, будут потрясены широтой их учености и высоким положением…
Он сам толком не понимал, к чему ведет.
— Вы не знаете, как напомнить нам, что даже таким аристократам, как мы, несмотря на все бархатные одежды, придется умирать, не так ли? — спросил де Сельв, и его молодое лицо осветила понимающая улыбка. — Но, мастер Ганс, да не смутит вас наше общественное положение. Я, конечно, не могу отвечать за собрата, но полагаю, он думает точно так же. Лично я никогда не забываю — в один прекрасный день мне придется встретиться с моим Создателем. В конце концов земная жизнь — лишь пещера, населяющие которую люди считают реальностью тени, видимые ими на стене. Станьте философом, покинувшим пещеру и увидевшим более высокую реальность. — Заметив изумление Гольбейна, он засмеялся. — Вот так-то, мастер Ганс. Пока два человека на вашей картине видят позолоченные тени на стене пещеры и принимают их за реальность. Взгляните на нас!