— Об отце сегодня говорят отвратительные слова. Наверное, вам доводилось кое-что слышать.
Гольбейн понял, что она его допрашивает, но не знал, как ответить, и беспомощно развел руками. У него не укладывалось в голове, как об остроумном, обворожительном человеке, служившем ему моделью, могли ходить по Стил-Ярду такие чудовищные слухи. Мор ему нравился. Он полюбил его искрящийся ум и горевшие мыслью глаза. У него не сходились концы с концами.
— Ах, клевета преследует нас везде, — пробормотал Гольбейн. — Если вы действительно хотите узнать правду о человеке, единственно честный путь — высказать ему все сплетни в лицо. И если вы верите человеку и способны потребовать у него правды, то поверите и ответу. И тогда сможете забыть о ложных слухах.
Мег очень внимательно смотрела на свои руки и ответила не сразу. Гольбейн уже решил, что девушка задумалась о чем-то другом, но вдруг она мрачно произнесла:
— Что ж, конечно, в вашем портрете правда. Он не станет этого отрицать. Вам ничего не нужно менять. — И вдруг просияла. — А знаете, я поняла, чем можно его рассмешить. — Пришпоренная мыслью, она встала и бросилась из комнаты, прошептав: — Не уходите.
Гольбейн терпеливо и недоуменно, но с надеждой и радостью от ее вспыхнувших смехом глаза, ждал. Мег вернулась с двумя большими отрезами красного бархата. Улыбка освещала ее лицо.
— Что это? — растерялся Гольбейн.
— Рукава, что же еще, — весело ответила Мег. — Посмотрите.
И она натянула их поверх льняных рукавов его рабочей блузы. Действительно рукава — большие, красивые, из алого бархата, с роскошными пуфами и богатыми складками на локтях, длинные, мягкие, свободные внизу. Сверху пришиты пуговицы, чтобы пристегивать к платью. Но самого платья нет. Гольбейн никогда не видел ничего подобного и беспомощно смотрел на Мег, торопливо привязывавшую пуговицы под кружевами его блузы. Он отгонял от себя мысли о том, что она его раздевает, еще более смелые мысли, она как-то очень выразительно мотала головой, и на лбу у него выступила испарина. Он быстро отвернулся и стал смотреть в окно.
— Ну вот! — И Мег отступила.
Гольбейн с облегчением тоже сделал шаг назад и осмотрел себя. От шеи до пояса он выглядел настоящим грандом. Примерно одна восьмая тела была покрыта драгоценной итальянской тканью. Все остальное обтягивала грубая одежда ремесленника — скромная шерсть и кожа. Она засмеялась.
— Семейная шутка, — весело сказала Мег, мысленно перенесясь в счастливое прошлое. — Вы, конечно, знаете: отец по старой памяти еще работает юристом pro bono publico