— Но, — запнулась я, удивившись своей внезапной эгоистической, детской обиде, — как же портрет отца, который вы так никому и не показали? Как же наш групповой портрет?
— Потом. — Он с любопытством заглянул мне в глаза, словно пытаясь прочесть ответ на какой-то свой вопрос, и несколько мягче прибавил: — Всего на пару месяцев. Мы вернемся. Я доделаю семейный портрет к концу лета. Он будет очень хорошим. Вы… — Он помолчал. — …Будете очень красивой. — Мастер Ганс снова замялся, будто хотел добавить что-то еще.
Я улыбнулась, вспомнив, что нравлюсь ему, и легко сказала:
— Ну что ж, мы будем скучать без вас, мастер Ганс. А что за работа при дворе?
Она имела отношение к мирному договору, обсуждение которого отец и кардинал Уолси должны были начать с французскими посланниками. Отец, настолько уверенный в успешном исходе переговоров и в том, что мастеру Гансу не чужд его озорной юмор и он способен на разные франкофобские шпильки, уже сейчас попросил его с помощью мастера Николаса написать небо в павильоне у Гринвичского дворца, где будет праздноваться подписание договора. (Уильям Донси говорил об этом как-то за обедом; полушутливо-полувосхищенно он рассуждал о щедрости короля, и в его словах находили отражение непростые чувства его собственного отца, пытавшегося привести в порядок королевские расходные книги.)
Нужно еще построить павильон для подписания договора и заключить сам договор, но уже наняли сотни кожевников, литейщиков, оружейников, резчиков, ткачей, художников. Яркие парадные полотна и декор упрочат дипломатическую победу отца. Поэтому он лично был заинтересован в том, чтобы самые талантливые мастера как можно раньше приступили к работе. Ради столь знаменательного события стоило обождать с портретом собственной семьи. Им можно будет любоваться и потом, а сначала следует потрудиться для дела.
Мастеру Гансу заказ открывал широкие возможности, он должен быть весьма признателен отцу. Я видела вежливое письмо отца Эразму, написанное вскоре после приезда мастера Ганса. В нем отец признавал, что это удивительный художник, хотя и сомневался, что ему удастся сделать в Англии состояние. Я не думала, что он станет помогать художнику встать на ноги.
Ведь он мог бы так же ускорить медицинскую карьеру Джона, но я гнала от себя даже намек на обиду. Как и у мастера Ганса, у меня возникло ощущение, будто жизнь начинает складываться. Отец мог не делиться со мной своими планами относительно моего замужества, но я чувствовала: Джон действительно хочет жениться на мне и найдет возможность выполнить условие отца — стать членом медицинского колледжа.