Состоялся бы англосаксонский проект без мощного пуританского мировоззрения? Что было бы с шиитами, откажись они от своих веками наработанных традиций и обычаев? Сохранили бы китайцы свою государственность и такую непохожесть на другие народы, если бы отреклись от конфуцианских норм морали и даосских представлений о построении мира?
У русских тоже есть своя, веками выверенная идеология — православие. Но предложение принять ее в качестве идеологической основы «Русского проекта» вызывает негативное отношение у всех, кто сегодня определяет духовно–нравственное развитие народа: власти, элиты, отдельных руководителей СМИ. Почему?
1. Утверждается, что в многоконфессиональной стране, какой является современная Россия, невозможно провозглашение одной из мировых религий в качестве государственной. Довод весьма спорный. Россия в течение нескольких веков развивалась именно как православная страна. Добилась потрясающих результатов. Приросла землями и населением. В XIX, золотом веке Государства Российского, когда не было практически ни одной сферы человеческой деятельности, где бы наша страна не добилась выдающихся успехов, главной идеей стало «Православие, самодержавие, народность». Автором этого лозунга был министр просвещения при Николае I граф Сергей Семенович Уваров. Многие страны также не скрывали и не скрывают свою приверженность к определенному религиозному течению, что никак не мешает существованию и процветанию в них других конфессий. Самым ярким примером является государство Израиль, «жемчужина» в короне глобального проекта «Вечное Царство Израилево», где иудаизм считается официальной религией и где многие самые насущные вопросы решают раввины. Однако это не мешает израильтянам уважать и сохранять православные, коптские и католические реликвии. На Храмовой горе, к примеру, по–прежнему возвышается золотой купол мечети Омара — символ мусульманской веры. В Сирии тоже значительная часть арабов придерживается православия. А Ливан долгое время был страной, где представители разных конфессий спокойно уживались друг с другом. Все это лишний раз подтверждает правильность тезиса о том, что не приверженность какого–то народа или государства к ясно выраженной мировоззренческой парадигме создает предпосылки для религиозной вражды, а разжигание нетерпимости и, скорее всего, отход от догматов веры.
2. Умные дяди из числа политологов, противостоящих продвижению «Русского проекта», продолжают заклинать общество, что утверждение православия в качестве господствующей религии на 1/7 части суши сулит России новые беды и религиозные войны. Однако вся история российской государственности говорит об обратном. У нас не было межконфессиональных войн, не было крестовых походов против катар и альбигойцев, как не было и гугенотских войн на подвластных русским князьям, царям и императорам территориях. Отношения с представителями других вероисповеданий всегда были ровными. Мусульманская орда и Московское княжество достаточно спокойно воспринимали друг друга в религиозном отношении. А имевшие место столкновения и вооруженные конфликты носили прежде всего политический характер. Во всяком случае, хан Узбек, несмотря на свои силу и статус, не трогал монастырей и священнослужителей, русские, в свою очередь, не обращали насильно ордынцев в православие после завоевания Казанского и Астраханского ханств. Крымские татары после присоединения к России спокойно исповедовали ислам, а покорение Кавказа не завершилось массовым переходом населяющих его народов в иную веру. При этом и Крым, и Кавказ после включения их в состав Российской империи получили дополнительный импульс к своему развитию: созданию инфраструктуры, строительству дорог, городов, заводов и фабрик, процветанию культуры. Недаром среди дагестанцев столь живуч афоризм, приписываемый великому поэту XX века Расулу Гамзатову: «Дагестан никогда в состав России добровольно не входил. И никогда добровольно из ее состава не выйдет».