Весь стадион погружается в мертвую тишину. Единственные звуки, которые можно расслышать — разочарованные крики детей, которые пытаются привлечь внимание своих перепуганных родителей.
Я не понимаю, что происходит.
Служба безопасности бежит из разных частей стадиона, но быстро останавливается, когда в ногу одного из них попадает пуля, выпущенная из пистолета террориста. Издав болезненный вопль, он падает на руки и колени, мучаясь от невыносимой боли. Кто-то кричит в толпе.
Это не розыгрыш. Нет. Это происходит на самом деле и прямо сейчас. Прямо здесь. Тошнота подступает к горлу и паника, которую я раньше еще ни разу не испытывала, охватывает тело. По коже пробегает дрожь, разум словно парализовало и все вокруг гудит, когда я пытаюсь разобраться, в чем же дело.
Но не могу ни на чем сосредоточиться, не могу ничего расслышать сквозь нервную болтовню, плачь и шепот вокруг.
— Никому не двигаться, — произносит низкий пугающий голос в громкоговоритель. — Тот, кто двинется, будет тут же убит.
Это все, что они говорят.
Никаких объяснений.
Ничего.
Кто-то кричит, пистолет направляют в сторону этого человека, и крик прекращается. Слезы уже катятся по моим щекам. Это нападение? Протест? Здесь политик и они пытаются таким образом доказать свою правоту? Почему они выбрали бейсбольный стадион? Потому что это привлечет внимание? Из-за какой-то семьи, которая сейчас здесь? Зачем кому-то быть таким бесчувственным? В этом нет никакого смысла. Все кажется таким нереальным, но это происходит на самом деле. Я вижу все своими глазами, слышу своими ушами, но часть меня надеется, что это всего лишь розыгрыш.
Я смотрю на мужчину рядом и вижу телефон, который лежит на его коленях. Он, кажется, не боится; на самом деле, он очень сосредоточен на том, что печатает на экране. Его пальцы судорожно двигаются по клавиатуре. Затем он засовывает телефон в карман, практически не совершая движений.
Четырьмя рядами ниже четыре боевика расхаживают по рядам, их оружие наготове. Люди больше не кричат, но сквозь жуткую тишину можно расслышать отчаянные всхлипы и плач.
Я тихонько икаю, пытаясь подавить рыдания, и мужчина, наконец, обращает на меня внимание, изучая лицо. Он берет меня за руку. Его кожа теплая, но грубая. Огромная рука полностью накрывает мою.
— Все будет хорошо.
Его глубокий низкий голос успокаивает меня. Я сжимаю его руку, и он позволяет мне держать ее, не одергивая. Я не знаю его, но сейчас он моя единственная опора. Он выглядит как мужчина, который может постоять за себя. Для меня этого достаточно, чтобы ухватиться за него и не отпускать.