— Матушка, — она провела рукой над бровями, будто пыталась скинуть невидимую пелену. — Пожалуйста, помоги мне.
Старуха делила с ней повозку и обязывалась исполнять любую её прихоть. Жилистая, желтокожая, как и многие жители Пустоши, Хавтора дочь Ошуна прятала голову под шерстяным шафранным покрывалом и заплетала седые и жёсткие, словно проволока, волосы в два пучка на затылке. Её сухие руки покрывали веточки красных татуировок, а шею окольцовывал широкий рабский ошейник.
— Вих шарлоо, — промурлыкала она, поглаживая пальцы Рацлавы. — Я позабочусь о тебе.
Любая красавица ужаснулась бы, если бы только увидела ладони драконьей невесты. На них не было ни следа трудовых мозолей, но кипенно-белая кожа плохо переносила мороз, краснела и лопалась, застывая на костяшках розоватой коркой. К тому же, по пальцам тянулись неизвестно откуда взявшиеся шрамы, и плохо заживали борозды ран, тонких, будто оставленных лезвием ножа. Они схватывались новой кожицей и тут же открывались снова.
— Халь фаргальд, — покачала головой Хавтора, перевязывая пальцы тканёвыми лоскутками. — Кто порезал тебя, ширь а Сарамат?
Старуху не трогало ни то, что её подопечная ничего не видела, ни то, что она принадлежала к народам Княжьих гор — их в степной низине считали захватчиками. Рацлаву назвали невестой Сармата-дракона, и за это Хавтора была готова целовать её искалеченные руки и исполнять любой приказ.
— Меня никто не резал, — покачала головой Рацлава.
Отпустив ладони, Хавтора дотронулась до красно-розовой коросты у неё на лице и шее.
— Это от холода, верно, ширь а Сарамат? Ну ничего, ничего… Дыхание твоего господина жарче пламени подгорных плавилен. Он согреет тебя, — старуха тихо засмеялась. — Сколько тебе лет? Шестнадцать? Семнадцать?
— Девятнадцать.
— Ты засиделась в девушках, — жёлтые пальцы потрепали круглую белую щёку Рацлавы. — Но теперь ты станешь хозяйкой Гудуш-горы, Матерь-горы по-вашему, и все подземные народы будут кланяться тебе и рассыпать перед тобой невиданные богатства, — она устроилась на подушках напротив девушки и, скрестив ноги в коричневых шароварах, подперла подбородок кулаком. — Возможно, ты даже встретишь Чхве, искуснейшего кузнеца, который ростом в полчеловека. Что он выкует для тебя? Ожерелье из огней чрева горы? Корону из обломков великанских пальцев?
— Глаза, — обронила Рацлава, и свет, просочившийся в окно повозки, тускло сверкнул на её молочных бельмах.
Не успело зайти солнце, как случилась первая неприятность. Мерно покачивающаяся телега драконьей невесты и её рабыни подпрыгнула, противно заскрипела и накренилась — камень, прокатившийся под ногами лошади, попал в колесо. От неожиданности Рацлава не смогла удержаться, и её резко повело в сторону. Ударившись о стену повозки, девушка разбила себе подбородок.