Это если он еще жив. Боже мой, а что, если он уже умер?
Тогда для чего мне жить?
Не смей об этом думать! Вперед!
Она слышала только свое прерывистое дыхание да стоны: дикие, животные, нечеловеческие – они, казалось, заполоняли все окружающее пространство. Атмосфера под землей была для нее так же смертельна, как и отравленный чай. Внутренности ее носоглотки были покрыты вонючей пленкой из едкой глины и полурастаявшего снега. Она чувствовала, как эта пленка забивает ее легкие и ей становится все тяжелее и тяжелее дышать. Так как она не поворачивала головы и не оглядывалась через плечо, то не могла сказать, испытывает ли Люсиль те же проблемы. Но она чувствовала, что убийца нагоняет ее – краем глаза она видела темную тень, набегающую сзади.
Вперед! Эта команда прозвучала у нее в ухе, как будто ее шепнул кто-то посторонний. Мама? Памела? Энола? Маргарет? Или это был голос ее собственного Я, борющегося за жизнь?
По лицу у нее потоками лился пот, который заливал ей глаза. Руки до локтей были покрыты похожей на мертвечину глиной. Треугольник света в конце тоннеля становился все больше и ярче, и она уже могла видеть стволы, из которых был сложен выход – но тоннель в этом месте шел вверх, и каждый шаг давался Эдит с болью и мучениями. Подол ее просторной ночной рубашки лип к ногам – он цеплялся за шпалы, щепу деревьев и становился с каждым шагом все тяжелее, насквозь пропитанный грязью и вонючей, мерзостной жидкой глиной. Ее длинные волосы закрывали ей глаза, но она не решалась остановиться и убрать их.
Я не хочу умирать здесь. Я не хочу умирать здесь.
Люсиль приближалась, теперь Эдит это чувствовала.
А потом она почувствовала, как кто-то резко и сильно дернул ее сзади, и поняла, что Люсиль вцепилась в ее рубашку.
Подняв глаза, Эдит поняла, что находится всего в нескольких футах от поверхности. Наклонив голову и собрав все оставшиеся силы, она лягнула свою преследовательницу и нечеловеческим усилием освободилась. Лихорадочно двигаясь на четвереньках, она выбралась из зияющего красного тоннеля на поверхность.
Но не из ада, в котором оказалась.
Тепло заходящего вечернего солнца растопило тонкий слой снега, покрывавший поверхность земли, и испарения, смешавшись с морозным воздухом, превратились в плотный, удушливый туман, окутавший Багровый пик. Видимость уменьшилась до нескольких ярдов. На самом краю этой дымки красноватые полосы тумана ласкали паровой котел комбайна Томаса, проникали между суставчатыми ногами вертикальной опоры, скрывали, а потом вновь выставляли напоказ давно мертвый конвейер и печь, в которой обжигались кирпичи.