- Малколм! Каспар! – крикнула Салли с первого этажа. – Если вы не спуститесь сию же минуту, вы опоздаете в школу!
- Что будем делать? – спросил Малколм.
- Мы должны спуститься, - ответил Каспар. – Мы лизнули совсем немного. Может, оно скоро выветрится.
- Поторопитесь! – прогремел голос Людоеда.
После этого ни один из них не посмел больше медлить. Каспар бросился через лестничную площадку за портфелем, Малколм подхватил свой, и они друг за другом помчались вниз на кухню.
Дуглас как раз вставал, собираясь уходить.
- Ты взял не тот портфель, - сказал он Каспару, думая, что это Малколм.
- И Каспар тоже, - заметила Гвинни.
- Вы двое хорошо себя чувствуете? – спросила Салли. – Вы оба бледные как привидения. Времени на хлопья не осталось. Вот ваши яйца.
Мысль о яйцах – или о чем бы то ни было еще – после того порошка вызвала у обоих тошноту.
- Не думаю, что хочу яйцо, - слабо произнес Малколм.
Людоед поднял голову от газеты и пронзил его взглядом.
- Твоя мать приготовила его, так что ты его съешь. И сотри это выражение с лица, мальчик.
Каспар посмотрел на свое яйцо с отвращением и молчаливым негодованием. Людоед всегда придирался к нему – не к Малколму. И даже если на этот раз он на самом деле придирался к Малколму, это было нечестно.
- Я тоже не хочу яйцо, - сказал он.
- Ты слышал, что я сказал Каспару, - сказал Людоед и снова спрятал голову за газетой.
Оба неохотно срезали верхушки у яиц и начали мусолить содержимое. Каспар заинтересовался, что нашло на того чокнутого, который первым придумал, что яйца могут быть едой.
- Лучше иди, Джонни. И ты, Гвинни, - сказала Салли. – Нет смысла еще и вам опаздывать.
Встав, чтобы уйти, Джонни остановился позади стула Малколма. Приняв его за Каспара, он прошептал:
- Правда или нет?
Каспар увидел, как выражение полнейшей озадаченности разливается по его собственному лицу. Его глаза взглянули на него, прося помощи. Он незаметно кивнул.
- Правда, - твердым шепотом ответил Малколм.
Джонни выглядел удовлетворенным.
- Заканчивай со своим завтраком, Каспар, - велела Салли.
Джонни и Гвинни ушли. Настоящий и фальшивый Каспары снова принялись за яйца. Каждый надеялся, что порошок выветрится, прежде чем им придется отправляться в школу, поскольку в таком состоянии они идти туда точно не могли. И каждый был решительно настроен ни за что и никогда не говорить, что произошло, ни единой живой душе. Одна мысль о том, как Джонни будет смеяться, вызывала у Каспара судороги. Вероятно, Дуглас будет смеяться даже громче. По крайней мере, Каспар видел, что Малколм чувствует по этому поводу то же самое, что и он. Его собственное лицо было невероятно легко читать. Мысли Малколма порхали по нему почти так же ясно, как если бы он их озвучивал. Это была самая странная часть во всем ужасном опыте. Раньше Каспар никогда не мог понять, что думает Малколм. Он заинтересовался, находит ли Малколм его лицо столь же легко читаемым.