— Ладно тебе, Костя, прятаться! — крикнула она, — Выходи!
Но за камнями никого не было, и Ксюше почему-то стало неприятно, что она пришла на свиданье первой. Она погладила шершавую поверхность камня, еще хранившего дневное тепло, и напряженно вслушалась в хрупкую тишину рощи. За озером, над темными зубцами деревьев, поднималась оранжевая луна, где-то поблизости сочился родник.
Волнуясь и мучаясь, Ксюша прождала Константина час, а может быть, и больше. Мысленно высказав Константину все свои упреки, Ксюша вдруг подумала: «А что, если он заболел, а я, как глупая, понапрасну ругаю его?»
Было уже совсем темно, когда она, усталая, подошла к детдомовской усадьбе и поднялась по шатким ступенькам флигеля.
То, что она увидела, заставило ее попятиться. Посредине комнаты, куда она однажды заходила с Константином, стояла дородная босоногая женщина и мочальной кистью, привязанной к длинной палке, старательно белила потолок. Маленькая, забрызганная известью электрическая лампочка скупо освещала пустые стены и пол, застланный старыми газетами и обрывками бумаг.
Ксюше стало как-то тревожно, но она пересилила себя и спросила:
— Скажите, пожалуйста, вы не знаете, где Константин Мажаров?
Женщина неторопливо обернулась, скользнула по лицу Ксюши безразличным взглядом.
— Чуть свет укатил в область.
Будто что-то оборвалось у Ксюши внутри.
— Его па комиссию вызвали, да?
— Да, была какая-то бумажка.
Женщина подоткнула упавший подол широкой юбки и, нацелясь жирно смоченной кистью, ударила в угол потолка. В лицо Ксюши полетели брызги, но она не шевельнулась, с тоскливой жадностью глядя на равнодушно работавшую женщину. Успокаивающе-домовито постукивали на голой стене ходики.
— Он никому ничего не оставлял?.. Не просил передать?
— В одночасье собрался, перебаламутил всех и полетел как угорелый. — Женщина перестала шаркать кистью, отвела лезшие на глаза волосы и вдруг впервые, словно вспомнив о чем-то, пристально посмотрела на Ксюшу. — А ты не Яранцева девка будешь? Постой, постой — не ты ли ему тут голову морочила? Но из-за тебя ли он с Алексеем Макаровичем разругался?
— А вам-то что? — не сдерживаясь, почти сквозь слезы крикнула Ксюша и выбежала из комнаты.
Опомнилась она далеко за селом, среди полей, на изрытой колеями темной дороге, под холодным звездным небом. Ее всю трясло. Она шла, часто оглядываясь на огоньки села, густо посеянные во тьме, в виски неотвязно било, стучало. Что случилось? Почему он так уехал? Не предупредив, не сказав ей пи слова?
Ксюша вернулась домой разбитая и всю ночь не смыкала глаз, сломленная отчаянием и неутихающей душевной болью. Не было ни одной отрадной мысли, ни одного просвета в хлынувшем на нее мраке.