Войди в каждый дом - Елизар Юрьевич Мальцев

Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.

Читать Войди в каждый дом (Мальцев) полностью

― ВОЙДИ В КАЖДЫЙ ДОМ ―

КНИГА ПЕРВАЯ

В тихий предзакатный час Корней Яранцев подошел к родной Черемшанке. Мягкий и теплый свет падал на крыши изб, жарко вспыхивал в окнах; в оголенных ветвях тополиной рощи чернели опустевшие гнезда грачей; было слышно, как бабы ласково, нараспев зазывали скотину — в вечернем воздухе ясно и далеко разносились их голоса; с утробной тоской мычали коровы, плаксиво блеяли овцы, пощипывало ноздри знакомым с детства запахом дыма, горьковатой навозной прели.

Свернув дрожащими руками цигарку, Корней сделал несколько жадных затяжек, бросил окурок в траву, загасил носком сапога и нетерпеливо зашагал дальше. Чтобы ни с кем не встречаться, он спустился в сумеречный, сырой, как погреб, овраг и, продираясь сквозь цепкие заросли, весь облепленный репьями, тяжело поднялся на другой его край — обрывистый, в рваных, косматых клочьях дерна, горевший на закате красной глиной. Не передыхая и часто спотыкаясь, Корней обогнул плетни чужих огородов с кучками гниющей картофельной ботвы и высохшими будыльями подсолнухов, миновал последний проулок, пересек улицу и вдруг ошеломленно застыл, не веря своим глазам. Господи, да неужели это его дом?

Криком кричала его душа, пока смотрел он на темные провалы окон, забитые крест-накрест серыми полуистлевшими досками, на обломки резных наличников, обветшалую крышу, где взошли и тянулись к небу желтые хилые кустики сурепки…

Все было разорено и растаскано, и кругом, до самого оврага, — задичалый, в сивом бурьяне пустырь. Ни изгороди, ни сарая, ни старой березы со скворечницей. Чудом уцелели две рябинки, посаженные когда-то в палисаде перед окнами, но и они словно отбились от дома и жили уже при дороге. Видно, ребятишки, срывая ягоды, пообломали нижние ветки, и лишь на верхушке вызывающе пламенели зрелые гроздья. Торчал из полыни почернелый липкий пенек, обросший бледно-розовыми поганками. На отшибе, как пьяные гуляки в обнимку, нелепо кренились на сторону два высоких столба с ветхим замшелым козырьком — створки ворот сняли с петель и унесли…

«Люди! Да что ж это такое? — Корней зашарил руками по груди, застонал. — Ни стыда, выходит, ни совести…»

Он ощутил слабость в ногах, сутулясь, опустился на ступеньку крыльца и прикрыл ладонью глаза. Муторно, нехорошо было на сердце. Разве имел он право кого-то корить теперь, если сам несколько лет назад бросил все на разор и запустение?

Вчера, когда он ехал со станции в районный городок, где жила его дочь, по пути в знакомых деревнях ему не раз встречались такие же покинутые, с заколоченными окнами избы. Иного дома Корней и вовсе не находил, хотя хорошо помнил, что он стоял на том месте многие годы; в просвете между домами угадывалась глубокая, как воронка от снаряда, яма — ее дремуче глушил чертополох…