При слове «хриплый» Костю прострелило воспоминание. Вот, вроде бы и забыл думать, а тут… Хриплый, значит…
— Она курит?
— Что? Нет. На работе это запрещается, и я…
— Курить, значит, у вас нельзя, а еб*ться можно?
— По обоюдному же согласию…
— Это мы сейчас с тобой по обоюдному, а с ней я должен был сказки на ночь. Поет?
— Не слышала.
— Хр*новый из тебя администратор. Не знаешь, не слышала… Имя, может, назовешь или тоже не при делах?
— Рая.
— Полностью.
— Раиса Константиновна Климова.
Костя закрыл глаза. Если это не предательский хук от старухи судьбы, то он тогда доморощенный балерун. Климова… Раиса Константиновна… Ох*еть!
— Мне нужны копии её документов, — открыв глаза, холодно бросил. — Все, что есть в твоем закрытом шкафу на третьей полке сверху. Все документы на подружку и эту… Раиску-крыску.
Марина с трудом поднялась, опасаясь его приближения и стараясь держаться прямо, несмотря на головокружение. Мокрыми были не только подмышки, но и спина, и ладони, и области подколенных сгибов. Капроновые колготки создавали ощущение пленки, и до одури хотелось снять с себя всё и помыться, но выражение лица мужчины, желающего видеть документы, его побелевшие губы и подвижные желваки не давали задержаться на мысли об этом.
— Потом вы уйдете?
— Ненадолго. Я вернусь через три дня, давая тебе возможность зачистить следы, предоставить мне негативы и записи, написать заявление об уходе и получить расчет. Твой директор в данный момент уже заполняет необходимые бумаги в одном интересном месте, так что рассчитывать на его поддержку и помощь категорически не советую — только время потеряешь.
— У вас может ничего не выйти.
— У меня не может ничего не выйти или у тебя амнезия?
— Ресторан приносит существенную прибыль.
— А кто сказал, что я его продам?
— Но…
— Цокай живей, у меня мало времени. Все, что тебе надо знать, ты знаешь. Три дня. Сбежишь — сдохнешь быстро. Исполнишь, как велено, — может, успеешь человеком стать.
Она вообще не разбиралась в машинах. Никогда. Ни в каких. Единственное, чем для Аи они отличались — это цветом. Костя смеялся над ней, спрашивая порой, какой марки проехал автомобиль, но Ая практически никогда не могла ответить правильно. Тоже смеялась и просила не пудрить ей мозги тем, что ей в жизни никогда не пригодится. Все, что она могла сказать про машину, — это то, что проехала какая-то синяя, красная, серая и т. д. Могла ещё добавить, грузовая та или легковая. Он всегда поправлял, показывая отличительные знаки, форму фар и кузова, указывал на посадку и много чего ещё, но все было бесполезно.