— Во сколько у вас перерыв? — он посмотрел на часы, висевшие как раз над её головой. — В двенадцать? В час?
— В час.
— Тогда я буду ждать в кафе на противоположной стороне улицы, неподалеку от вашей пекарни, знаете, где это?
— Да, оно называется "Яблочное".
— Тогда до "Яблочного", в час.
До встречи оставалось совсем немного времени, и Костя, предвкушая её, шёл и насвистывал, довольно щурясь от яркого света дня, а в пекарне, откуда он только что вышел, громко смеялась её хозяйка.
*****
— Что смешного? — Мария, подбоченившись, хмуро смотрела на Аю, не одобряя смеха хозяйки.
— Да так…
— Я серьезно.
— Меня веселит уверенность этого… человека. — Ая постаралась успокоиться и провела ладонью по губам, показывая, что «застегнула» рот на молнию.
— Так мне пойти?
— Конечно, пойти! С одним условием.
— О да! Бесплатный сыр только в мышеловке.
— Не ворчи. Отнесёшь ему записку.
— Прощальную?
— Любовную.
— Э-э…
— Признаешься, что ты — не я.
— В жизни так не веселилась!
— Будет что вспомнить в старости.
— В старости меня разобьет склероз, забуду даже, как себя зовут.
— Хорошая болезнь: ничего не болит и каждый день новости, а чего это ты схудоумилась?
— Что сделала?
— Расстроилась.
— Мне он понравился.
— Это было до того, как я тебе все рассказала?
— И сейчас нравится.
— Ты заражена вирусом. Могу помочь, кстати.
— Не хочу выздоравливать, но только ради любопытства…
— Он опасен, милая. Не заметишь, как будешь раздавлена и выброшена на улицу. Будешь, ползая на коленях, собирать осколки разбитого сердца и размазывать по щекам соленые разочарования, смешанные с любимой тушью.
— На мне будут хотя бы туфли?
— Это единственное, что, возможно, будет на тебе.
— Все настолько плохо?
— Умножь на тысячу.
— Зараза!
— То, что для гусеницы конец света, для бабочки — день рождения. — философски успокоила Ая.
Маша только закатила глаза и пошла встречать очередного посетителя.
*****
Прошлое.
Разорванный конверт вылетел в окно автомобиля, лихо проезжающего километры. Костя не хотел открывать письмо раньше времени, но терпение имеет свойство заканчиваться, а его у него изначально никогда много не было.
Внутри оказался обычный тетрадный лист, вырванный зло или второпях. Ая любила порядок и никогда бы не оставила записку, не обрезав ровно края, но эта мысль исчезла, стоило Косте лист развернуть.
Завизжали тормоза, и машина пошла юзом. Если бы кто-нибудь летел по встречке — авария была бы неизбежна, а так… отделался легким испугом. Внутри листа была крашеная верёвочка, вернее, небольшой её кусок, и человеку не знавшему это могло показаться странным, но Костя сразу все понял. Фрагмент из прошлой жизни встал перед глазами так красочно, что прибил к сиденью.