— И чем же глаза не те? Тебе не нравится насыщенный синий цвет? Любишь прозрачно-голубые?
— Нет, я люблю смотреть в глаза того, с кем говорю. А сейчас у меня чувство, что я говорю с маской. С куклой, которую мне подсунули вместо настоящего человека.
— А ты привереда, Роззи, — и губы его легко растягиваются в обаятельнейшей улыбке. — А как же: «Глаза — зеркало души»? Разве в моих глазах ты не видишь душу?
— А у тебя она есть?
— А что же тогда у меня есть? Что является мной, если это не тело?
— Я не знаю, — его глаза заколдовывали. Я действительно убрала его челку — и запуталась пальцами в его волосах. Хотелось скользить и скользить, разбирая пряди. А взгляд все никак не могла оторвать от его нереально ярких васильковых глаз. Совершенно нечеловеческого оттенка. Глаза — зеркало души? Так что же прячется на дне этих?
— А губы, Роуз? Тебе ведь нравятся мои губы?
Сглатываю. И вот что я должна сказать?
— Только когда они улыбаются, — нахожусь с ответом. — Я не люблю, когда они произносят слова, которые меня пугают.
— Тогда погладь их. Проведи пальчиком. Ну же.
Провожу. Потому что он велел или потому, что мне самой этого хочется? Потрогать того, кто трогал меня вчера… Кто владел мной вчера, и будет владеть сегодня. Он ведь будет владеть, я знаю, он не отпустит.
Его губы мягкие и такие горячие. Очень нежные по сравнению с кожей вокруг. Он чуть приоткрывает рот и поводит головой из стороны в сторону, и уже не понять, это я глажу его губы, или его губы тихонько поглаживают мои пальцы. Целуют. И даже засасывают в рот. Я испуганно вырываю руку. Он смеется.
— А теперь ты позволишь мне? — и уже его пальцы ложатся мне на губу. Легко, невесомо… Но ведь они в перчатках!
Отворачиваюсь.
— Может, снимите?
— Мы вроде договорились на «ты», — он не настаивает, чуть гладит мне щеку и опускает руку. — Увы, малыш, не могу. Готов снять все остальное, если захочешь.
— Не захочу.
Он лишь улыбается. Он знает, что это ложь. И знает, что я это знаю.
— Тогда остаются только губы.
И эти губы тянутся ко мне, чтоб захватить меня в плен. И начинают так мягко, вкрадчиво, словно прося разрешения, словно готовые отступить… Но я ведь знаю, они не отступят. И я не хочу, чтоб они отступали. Слишком сладко. Так кружится голова. И дыхание сбивается. И такая истома… Тело жаждет его прикосновений, оно ищет их.
И его руки не подводят. Они сжимают жаждущую ласки грудь, чуть массируют, пощипывают соски, пронзая тело иголочками острой боли, неотличимой от наслаждения. И тут же вновь ласкают, словно стремясь загладить вину. А губы все целуют, целуют, и мои пальцы скользят в его волосах, словно боясь, что он попытается отстраниться.