Вторник и среду мама и бабушка собирали Сережу в дорогу. На машинке, спрятанной до поры до времени у тети Тани, мама сшила ему сатиновую рубашку, штаны из черного мелестина, прокатала на рубеле холщовое полотенце, достала со дна сундука новенькие хромовые ботинки, которые весной купил дед с наказом надевать только в школу и церковь. Письмо сестре бабушка писала долго, поднимая голову, о чем-то отрешенно думая и шевеля губами. Боясь помешать ей, мы с Мишкой вышли из избы.
Сережа с дедушкой обрывали желтые помидоры, которые они наловчились доводить до спелости за два дня, укладывая их под железной горячей крышей каменного амбара. К базарному дню они должны быть готовы к продаже. Урожай огурцов в это лето был небывалый. Длинненькие, пупырчатые, полосатые, они вызывали на лице деда улыбку, предвкушение прибыли. Зная толк в торговле, дед отбирал для продажи самые лучшие, те, что похуже, начинающие желтеть и крючковатые — оставлял бабушке для засола.
Рано утром в четверг дед нагрузил две корзины огурцов и помидоров. Потом постучал в окно нашей избы:
— Ванец, быстро поешь — и на базар.
Наспех выпив кружку молока с хлебом, я выскочил на улицу. Седую голову деда я увидел в проулке, а когда прибежал на базар, дед уже рядился в овощных рядах с покупателем.
— Пятак — помидор, на рупь — двадцать пять, — нараспев, громко, так, чтобы слышно было окрест, отвечал дед на вопрос женщины, в которой я узнал учительницу младших классов. Застеснявшийся Сережа отошел от деда и спрятался за подводу: ему было неловко торговаться. К своим корзинам он подошел лишь после того, когда убедился, что учительница, купив два десятка огурцов и с десяток помидоров, ушла с базара.
Дед оставил нас с Сережей у корзин, а сам пошел искать моршанских мужиков.
— Ну, торговля пошла, цену я вам сказал.
Через полчаса дед вернулся, и не один, а с двумя мужиками. Первое, на что он бросил взгляд, были почти опустевшие корзины с овощами.
— Молодцы! — похвалил дед и, положив руку на плечо Сережи, посмотрел на рыжебородого высокого мужика. — Вот он, мой старший внук. Уж больно хочет учиться дальше.
Рыжебородый поддакнул деду:
— Ученье дело хорошее. Ученье свет, а неученье — тьма.
— С ним завтра поедешь, — сказал дедушка, обращаясь к Сереже, и строго спросил, протянув перед собой ладонь: — Выручку…
Сережа вытащил из одного кармана бумажки, а из другого мелочь и отдал деду. Мелочь дед положил в карман, а бумажки сосчитал, сунул в нагрудный карман длинной черной поддевки и, склонившись, взял из корзины три огурца и три помидора. Засунул их в разные карманы и, погладив меня по голове, сказал: