С отъездом поторапливайтесь. С первого сентября у деток начнется школа. В Крещенке — трехлетка. Сереже в пятый класс придется поступать в Убинске. Я и о нем уже договорился с Никитой Соколовым. Изба его от школы в минуте ходьбы. Много за постой не возьмут. Привезет Егор пару мешков рыбы зимой — вот и весь расчет. Думаю, для Егора работа в
Крещенке найдется. Здесь сейчас начинают строить толевую фабрику, уже роют котлован и завозят стройматериалы. Договорился я с соседом насчет нетели. Цену просят небольшую. Думаю, что справимся. Без коровы, Маняша, с твоими детками нельзя. Огород у меня большой. Урожай в этом году хороший. Думаю, что мешков сорок картошки накопаем. Рыбы в наших озерах хоть пруд пруди, зимой на базар в Убинку возят мороженую возами, дешевле картошки. Бедствуют и голодают на берегах озер одни лишь лодыри да пьянчуги.
Передайте мой низкий поклон свекру Михаилу Ивановичу, свекрови Татьяне Павловне. Если она надумает приехать, то матушка-Сибирь примет всех. Травы у нас непрокосные, аж по грудь, леса нехоженные. Целую и обнимаю всех твоих деток, желаю им расти умными и послушными.
Остаюсь жив-здоров, чего и вам желаю.
Ваш брат и дядя — Бердин Егор Сергеевич.
Письмо писано 5 августа 1931 года».
Пока Сережа читал письмо, мама и бабушка несколько раз подносили к глазам фартуки, а, услышав рассказ о том, как четырехлетняя Маня лизнула принесенный с мороза топор, мама и бабушка смеялись до слез.
Письмо озарило всех светом надежды. Особенно ликовал Сережа.
— Может, все тронемся? — спросила мама, переводя взгляд с бабушки на деда. — На билеты наберем. Я продам свой оренбургский платок и золотые сережки.
Бабушка вздохнула и ничего не ответила. Дедушка встал, распрямился, прошелся по избе.
— Спасибо, доченька, платок свой побереги, он в Сибири тебе пригодится, не в Крым едешь. А мой последний приют в родимой России, за выгоном, на кладбище, где лежат мои отец, дед и прадед.
В этот вечер я долго не мог уснуть, в моем воображении рисовалось снежное поле и дорога, по которой мужики, закутанные в тулупы, везли в санях мешки с мороженой рыбой. Хотя я никогда не видел мороженую рыбу, но она мне почему-то представлялась отчетливо и ясно. Никак не поддавалась моему воображению единственная картина, как это на лету могут замерзать воробьи? Никогда не видел я на наших покосах, куда меня часто брал отец, траву, которая растет по грудь мужикам. Сибирь манила, звала меня своей магической далью и таинственностью.
Валдайский колокольчик дедушки
Подготовка к отъезду в Сибирь, которую, на всякий случай, хранили втайне от соседей, волновала всю семью. Мама с бабушкой перебрали сундук, прикидывая, что необходимо взять с собой, а что можно продать. А мы с дедушкой трудились на огороде, копали картошку, которая на рынке была в цене, собирали огурцы, помидоры. Все это готовили к субботнему базару. Дедушка договорился в трактире о продаже четырех мешков молодой картошки (она у нас в этом году уродилась крупная, ровная), за которой должны приехать в пятницу вечером. Толик и Петька нарвали ведро зеленого гороха и сказали, что торговать им будут сами.