Виктор допил содержимое бутылки, отбросил ее в сторону, пошатываясь встал с кресла и подошел вплотную к кровати. Наклонился к девушке, обдавая винными парами, произнес:
— Маленькая холодная шлюшка. Ты всегда был моя. И будешь моя.
Его рука коснулась ее лица, провела по шее и опустилась ниже. Ладонь сжала грудь. Эсперанца задержала дыхание, из глаз покатились слезы.
— Не реви, сейчас я уйду. Вернусь позже. И мы с тобой поиграем. Я буду играть с тобой, Ледышка. Ты будешь есть из моих рук, будешь желать меня, будешь умолять трахнуть. Я разбужу тебя, моя суккуба. — Мокрый слюнявый рот облепил губы девушки и скользкий холодный язык проник между губ. Эсперанцу непреодолимо затошнило и мужчина, отшатнувшись от нее, отер лицо рукой, сплюнул и вылетел из комнаты.
Некоторое время спустя в комнату вернулась служанка и обмыла следы рвоты с лица девушки, сняла с нее испачканную одежду, поменяла белье на постели. Притащила горячей воды и вымыла все ее тело. Эсперанца мучилась от беспомощности и молча плакала.
— Не плачь, девочка. Молись своим богам, а я буду молиться о тебе Пресветлому. Дай бог избавит тебя от внимания хозяина.
После мытья чистую и переодетую Эсперанцу с ложки кормили вкусным грибным супом и поили травяным отваром. В комнате пахло мятой и покоем так, что Эсперанца уснула.
Во сне она слышала далекий, очень далекий голос. Голос звал ее по имени, в нем была тревога и любовь. Эсперанца знала, ее ищут, помнят, у нее есть шанс на спасение.
— Эсперанца, Эспера… Просыпайся, деточка. — уже знакомая служанка осторожно трясла девушку за плечо. Открыв глаза, Эспера увидела встревоженное лицо.
— Доброе утро. Что случилось? — и вдруг девушка почувствовала, что пальцы ее ног словно кто-то сжигает в огне, выворачивает, причиняя невыносимую боль. Она застонала, забилась на постели, сжимая зубы, чтобы ненароком не застонать.
— Тише — тише… Этого я и боялась. Наркотик выводится из организма. Чувствительность и подвижность возвращается. Тебе бы сейчас как-то перед хозяином не открывать это все. — сильные пальцы разминали каждый пальчик, каждую ногу по очереди, через боль возвращая владение ими.
Промяв всю девушку, умыв и переодев ее в чистую ночную рубашку, служанка стала расчёсывать волосы.
— Как вас зовут? — спросила Эспе.
— Лия. И я давно уже служу в этом доме.
— Как давно? Очень давно? И рождение Даниэля помните?
— Нет, это случилось еще до меня. Я ж человек, нас к таким тайнам не допускали… — тихо бормотала Лия, заплетая косу. — Девочка, тут все нехорошо в этом доме. Пресветлый был бы в ярости, узнав, что тут творится. Все его законы попрали. Не доверяй никому, особенно горничным хозяина. Это еще те подлые твари. Искалечат, продадут за просто так.