Утром вместо Лии пришли две здоровые молчаливые тетки. Стащили с Эсперанцы всю одежду и отволокли ее в ванную комнату. Это было странное ощущение. Из-за этого проклятого наркотика она даже не чувствовала температуру воды. Только лицо еще как-то чувствовало тепло или холод. Надзирательницы растерли ее махровым полотенцем и уложили на кровать животом вниз лицом к краю. Эсперанца попыталась с ними заговорить, но они толи действительно ее не слышали, толи сделали вид, но на ее вопросы ответов не последовало. Звук хлопнувшей двери дал понять, что она осталась одна.
Раскинув руки и ноги, девушка лежала на животе довольно долгое время, не ощущая ни холода, ни физического неудобства. В какой-то момент ее сознание померкло, и она погрузилась в поверхностный болезненный сон. Сквозь дремоту она услышала, что кто-то возится с ней рядом, привязывая что-то к столбикам кровати. Открыв глаза, Эспе обнаружила Вельского, приматывающего ее руки и ноги черной атласной лентой к витым металлическим штырям.
— Ээээспе, вот и пришло время нам поиграть. Тебе же понравилось то, что ты увидела вчера? Конечно понравилось. Ты же порадуешь своего Господина?
Девушка молчала, испытывая жгучую ненависть к этому подлому мерзкому созданию.
— Вот же… Я и забыл, что ты ничего не чувствуешь, бревно бревном. Сейчас, дорогая. Потерпи минуточку. — И он вышел из комнаты буквально на пару минут, а по возвращении влил в рот Эсперы какую-то безвкусную жидкость, после которой все ее тело скрутило невыносимой болью. Лицо покрылось испариной и появилась ноющее чувство во всех мышцах. Девушка попыталась дернуться, но из этого ничего не вышло.
— Не так быстро, резвая моя. Чувствовать сможешь, но двигаться нет. — с усмешкой пропел Виктор и ледяной рукой стал гладить ее лодыжку.
— Нежная моя, сладкая. Такая беспомощная, такая слабая… — Его рука поднималась все выше, пощекотала под коленкой, перешла на внутреннюю поверхность бедра.
Со словами — Моя! Вся моя! — Вельский провел пальцами по ягодицам, опустился в складку между ними и слегка утопил холодные пальцы в нежной плоти девушки.
Эсперанца вскрикнула и закусила губу, не желая давать насильнику повода испытывать радость.
Вельский перебирал пальцами одной руки нежные складочки, а другой гладил себя по бугрящейся вожделением ширинке.
— Сейчас — сейчас, моя нетерпеливая. Сейчас ты порадуешь своего господина.
Послышался звук снимаемой одежды и перед Эсперанцой возникло бледное худое обнаженное тело.
Вельский приподнял ее лицо за подбородок — Хочешь меня?
— Нет, не хочу. — с ненавистью ответила она.