– В письме ты просил моего присутствия. Я приехала вопреки воле храмовницы, чтобы оказать тебе почесть, на которую у тебя нет прав, а ты меня гонишь?
– Я велел пойти вон! – Лицо герцога потемнело от гнева.
– Рейслоу, успокойся, – приказал король. Стансор, кажется, попытался прийти в себя, но теперь его ярость передалась дочери.
– Да как ты смеешь, Рейслоу Стансор, указывать мне, что делать? – спросила она тихо, но от этого голоса молчавший братец Роланд вцепился в подлокотники собственного кресла. «Чары», – безошибочно распознал старовер Нирох, выросший в окружении прошлой и нынешней храмовниц. Шиада меж тем сделала шаг на отца, облекшись в наколдованный плащ величия. Совсем другой плащ Праматери, нежели тот, которым она располагала, будучи обычной жрицей. – Я – Вторая среди жриц, воплощение Всеединой Матери для миллионов людей Этана. И я, – Шиада обвела мужчин взглядом, – важнее и значительнее всех собравшихся в этой комнате.
Такого Стансор не выдержал:
– Не хватало, чтобы дочь пререкалась с отцом на глазах других! Знай свое место! – Рейслоу взметнулся к Шиаде и с силой ударил по лицу. Девушка отступила на шаг, схватившись за щеку.
– Ни один мужчина в здравом уме не назовет себя отцом ребенка Богини.
– Ребенком кого?! – Рейс нанес второй тяжелый удар. Шиада выхватила нож и, полоснув, слегка поцарапала отцу кисть. Стансор осатанел. – Да твоя мать была самой обычной бабой! Родовитой, да, но всего лишь никчемной женщиной, как и ты, дрянь! – замахнулся отец для третьего удара, но занесенную руку поймал Берад. Следом донесся голос короля:
– Стража! Усмирите лорда Стансора.
У Шиады дребезжало в ушах и немного плыло перед глазами – она ведь была довольно миниатюрной; выдержать руку отца, устояв на ногах, оказалось непросто. В комнату ворвались стражи из свиты короля. Берад оттащил Шиаду немного в сторону. Девушка дрожала, он чувствовал, положив ладони ей на плечи.
– Я и обе мои сестры рождены храмовницей Нилианой, Первой среди жриц, бабкой твоих детей, Рейслоу. Вместо того чтобы проникнуться почтением к той, что разделила с тобой жизнь, ты позволяешь себе в моем присутствии, в присутствии короля и ее брата, говорить о Мэррит в таком тоне?! – взревел под конец Нирох.
– Прошу простить, мой король, мне не следовало говорить так о вашей сестре, – задыхаясь от захвата стражников и кипевшего гнева, прохрипел Стансор.
– И о матери своих детей, Рейслоу! Знаешь, вот гляжу я на тебя и на свою жену и думаю: до чего просто ваше христианское учение. Ничего вы не смыслите. Возможно, родись я в другой семье, я бы тоже позволял себе говорить о недавно умерших гадости и быть пренебрежительным к человеку, посвятившему жизнь моему дому. Но – увы, должно быть, каждый, в ком течет кровь Сирин или Тайи, вместе с этой кровью через пуповину впитывает постоянную тоску по Всеединой Матери богов и людей, а вместе с этой тоской – непреодолимое желание получить дочь и, впитав от нее радость жизни, доверить Богине, – произнес Нирох печально, подавляя собственную злость. – Ты понимаешь, – приблизился он к Рейслоу вплотную и возвысился над скрученным герцогом, – что моя младшая сестра была самой родовитой женщиной Иландара, равной которой ни сегодня, ни в завтрашнем поколении не сыщется? Хранительницы Сирины и короли Страбоны… Да я бы все отдал, Рейслоу, чтобы оказаться на твоем месте, чтобы делить ложе с одной дочерью Богини и втайне признаваться себе, что являюсь отцом другой. Королева не дала мне той, что дарует радость отцам, мужьям – знание, и сыновьям – мудрость. Если с головы Шиады упадет еще хоть один волос, герцогом Стансором станет Ронелих, в котором, к слову, тоже течет кровь Сирин. Тебе ясно?