– И не говори, та пурпурная шлюха знатно визжала! – загоготал один. Бану прислушалась.
– А то! – заржал еще кто-то. – Наш Юбо всем жеребцам жеребец!
– Эй, недоноски! Вы опять обсуждаете ту рыжую суку с пятном на лице? Хватит уже, жрите быстрее, и выдвигаемся!
Бансабира ловко выпрыгнула из седла и побежала на голоса.
– Яввуз! – негромко позвал ее Гор и развернул коня, осматриваясь. Нельзя же орать на весь лес – мало ли что тут. Бану исчезла в кустах. Не слыхать даже.
– Вот дура, – в сердцах выругался Гор и спешился. Топот копыт неприятели тоже наверняка услышат, а кто знает, сколько их там?
Через какое-то время до него донесся тот же голос, который велел всем есть.
– Эй, девочка! Тебе чего?
– Ого, – сказал еще кто-то, – страшная-то какая.
Четверо сидящих мужчин загоготали.
– У меня есть золотой, – проговорила Бансабира, – можно я у вас за него еды возьму?
– С какой стати? – огрызнулся главный в отряде.
– А золотой давай, – протянул тот, что сидел к Бану ближе всех. Он обернулся вполоборота, протягивая руку.
– Вот, держите. – Бану, приближаясь, протянула монету.
– Стой где стоишь, паскуда! – приказал командир отряда.
– Но он же сказал отдать ему золотой, – невинно пропела девочка и вложила металлический диск в грубую ладонь. Мужчина обернулся к своим (к Бану спиной), растекаясь в улыбке:
– Вот же дура, видали?
– Юбо! – вскинулись трое, но поздно – Бансабира уже вогнала ему нож промеж шейных позвонков. Вытащила и с черным смакованием всадила вновь. И еще, и еще. Зеленые глаза горели ненавистью.
– Тварь! – заорал лидер. – Держи малявку!
Мужчины повскакивали, кинулись на Бану. Вдруг блеснула сталь, и фонтаном вздыбилась горячая кровь убитого.
– А ты еще кто?!
Кто-то провернулся, чертыхнувшись на мешающий движению плащ, и прошелся острием по мягкому кожевенному доспеху. Удара хватило, чтобы и этот встречный пал. Третьего спаситель обошел сзади, колющим вогнал меч врагу в печень.
– Рука Праматери, – ответил Гор и четким движением довернул на себя левую руку, которой мгновение назад держал неприятеля за голову. – Во имя Матери, ты что творишь? – сердито посмотрел на девочку Гор.
Бансабира молчала, тяжело дыша. По беленьким детским ладошкам, одна из которых сжимала рукоять кинжала, каплями катилась кровь. Гор окинул ее взглядом со знанием дела.
– О ком они говорили?
– Тетя Фахруса, двоюродная сестра отца. Она одна была рыжей из всех Яввузов. И у нее на лице, под левым глазом, красный след от ожога. В семье ее называли «Поцелованная огнем», – ответила Бану, не сводя немигающих глаз с собственных рук. Гор кивнул: