«Будет мешать – отвечу тем же», – решила твердо.
– Пора спать, – строго выговорила тану. – Я лягу сама, иди.
– Но, госпожа, лекарство…
– Юдейр.
Тот примолк и вышел.
В конце апреля пришел срок Элайны разрешиться. Королева Гвендиор настаивала на повитухах, которые приняли роды у принцессы Виллины, но юная герцогиня решительно избрала в качестве главной своей помощницы золовку. Шиада перерезала пуповину, соединявшую двух людей, отослала остальных женщин, поблагодарив за помощь, и вложила тельце в руки уставшей счастливой матери. Когда кормилица забрала малыша, жрица села на кровать и, улыбаясь, протерла лоб заснувшей.
Элайна не хотела нарекать малыша без отца, но подумала, что предложит мужу имя Роневаля.
– Я думаю, Ронелих будет в восторге, – одобрила жрица.
Малышу не было двух недель, когда пришло известие об окончательной победе Иландара, и еще не минуло полутора месяцев, когда в Кольдерт возвратился его отец, а вместе с ним Лигар, король и те мужи столичных земель, которым посчастливилось выжить.
Если Ронелих вернулся сам, живой и сравнительно здоровый, то Берада везли на носилках.
«Праматерь!» – выдохнула Шиада, увидев супруга. Он не заслужил смерти, к тому же такой тяжелой, в агонии. Ведь если бы заслужил – умер бы в дороге, до того, как попал на глаза Второй среди жриц, наделенной силой поднимать даже мертвых.
– Что произошло? – спросила одного из сопровождавших повозку солдат. Однако ответил ей король, что, хромая, подошел со спины:
– Берад закрыл меня собой в бою, когда мне прострелили ногу. Бился, как лев, пока к нам не прорубились мои гвардейцы. После он едва достиг укрытия, прежде чем остальные смогли добить противника.
Шиада помрачнела:
– Но зачем было заставлять его преодолевать такой длинный путь? До Бирюзового озера было намного ближе!
Нирох, усмехнувшись, развел руками:
– Он заявил, что единственный лекарь, способный поднять его на ноги, из тех, кому он согласен доверить жизнь, остался в Кольдерте. Берад нужен мне, Шиада, сделай все возможное.
Жрица не ответила, но приказала – хоть не была здесь владычицей – нести мужа в лазарет. Все прочие дела временно отступили. Шиада переоделась в самое простое платье из тех, что имела: предстояло изрядно выпачкаться. Тело мужа, и прежде испещренное шрамами, синело и чернело от ссадин и синяков. Бедро и плечо при малейшей тревоге сочились кровью: одна рана колотая, другая резаная.
В каждый шов, в каждое движение пальца, наносящего мази и бальзамы на мужские раны, жрица вплетала слова молитв. Горячих, искренних, тех самых, за которые муж и свекор неоднократно грозились ее высечь.