Шиада махнула рукой.
– Когда свадьба?
– Через три недели, а отбытия лорд требует уже на этой.
– Значит, играйте свадьбу через два дня, а через неделю, так и быть, чтобы сына твоего здесь не было.
Рыцарь нахмурился:
– Госпожа, спасибо, конечно, но, возможно, все-таки мы поступим, как планировали? А это назначение сын выполнил бы через месяц или полтора. Ну чтобы девица наверняка понесла.
– Дареному коню в зубы не смотрят.
О том, что жена запрещает многим беспокоить его «с подобными мелочами», разбираясь сама, Берад прознал быстро. Вечерами она стала чаще засиживаться в гостиной у камина, болтая о чем-то не особо существенном. Берад еще несколько лет назад обнаружил, что Шиада хороший собеседник, но хорошего слушателя в ней открыл недавно. Сейчас, когда, ничего не объясняя, Шиада стала ходить за его отцом, Берад начинал верить, что со временем их брак устроится. Неспроста ведь все складывается именно так?
Прошел месяц, и Шиада окончательно поняла, что Растаг был в чем-то прав, когда рассуждал о краткости женских сроков, и что ей просто необходимо родить дочь и посвятить ее Праматери.
Бану велела возвести укрепление напротив занятого города – последней из крупных крепостей на выбранном ею пути к фамильному чертогу дома Ююл. По обратную его сторону, в южной части Оранжевого танаара, уже не первый месяц держали в осаде Маатхаса. Область подходящая – на месте, где стоял лагерь, когда-то возвышался форт, от которого еще торчали кое-какие остатки.
В конце концов, Раду был прав – Ююл не простит плевка в свой адрес, Бану хорошо это понимала. Да и Рамир – да удлинит Праматерь его век – прислал известия, что на подходах к осажденным новые силы от оранжевого тана. Каким чудесным образом разведчик добыл сведения из рыжего лагеря, когда сам был по уши «окопан» в Красном, Бану не волновало. Куда важнее восьмитысячное подкрепление – судя по потерям врага, последний резерв.
Бансабира вздрогнула, услышав новость, и не сразу взяла себя в руки. У нее-то и трех тысяч уже нет…
Укрепление должно было быть невысоким, но протяженным, и возвести его следовало быстро. Бансабира, или, как ее уже месяц именовали, Мать лагерей, напоминала в те дни рабочую пчелу или дикую львицу, на долю которых в прайде всегда выпадает самая тяжелая работа. Она делала все – от контроля работы командиров до личного участия в строительстве стены из того добра, что они обозами вывезли из разграбленных застав и фортов. Все обозные и солдаты были привлечены к работе, и то, что даже главнокомандующая не гнушалась засучивать рукава бок о бок с рядовыми в каждую свободную минуту, заставляло и прочих командующих браться за лопаты и тесаки. По сути, это была самая низкая, неумелая и в строительном смысле ужасная стена из всех, какие когда-либо возводились в Ясе, но и задача у этой стены была одна – выиграть время и сберечь стрельцов.