В послании шестью цветными камнями много не передашь, и Рамиру оставалось только надеяться, что Бансабира сможет растолковать происходящее в алых войсках так, как ему надо.
Наутро Ранди Шаут огласил свое решение.
Приказ отца Сцира получила, вопреки ожиданиям, совсем не из Рамировых рук.
– Его светлость тан велел вам вернуться в фамильный чертог.
– Что? Всего из-за одного поражения?! А мои последние победы над рыжими что, совсем его не волнуют?! – разошлась генеральша, кажется, забыв, что перед ней не тот, с кем она позволяла себе быть такой, какой вздумается. Ее бойцы, которых она отсылала с Рамиром в дом отца, пожимали плечами.
– А Рамир? Где этот ублюдок? – жадно спросила женщина.
– Командир разведки переведен под начало вашего старшего брата, танин, – отозвался лидер группы.
Сцира едва не проглотила язык. Неспроста же она отослала с посланием к отцу именно Рамира! Очевидно же, что с ним не все гладко! Собственной воли зажать возлюбленного не хватало, оставалось надеяться на отца… Так почему он приставил Рамира к силам более значительным и стратегически важным?! Неужели тан настолько слеп?!
– Когда приказано вернуться? – спросила танша, не скрывая напряжения.
– Немедленно.
Сцира опустила глаза. С упавшим сердцем отвернулась и пошла к столу в шатре, даже забыв махнуть рукой, чтобы подчиненные вышли.
– Две тысячи триста сорок четыре солдата, – сообщил Раду Бансабире, нервно сжимавшей упертые в столешницу руки. Недавно – красные по самый локоть, теперь чистые… Так просто, подумала женщина, будто не эти руки несколько часов назад принесли в жертву Матери Сумерек десятки бойцов под оранжевыми знаменами. Если бы и с души грязь и кровь смывалась так же легко!
Будто отяжелевшей от неприятных дум головой Бану припадала к замку из пальцев. Из груди вырывалось тяжелое дыхание – от усталости боя, от страха, ответственности.
Раду, глядя на профиль госпожи, продолжал доклад:
– Из них сто двенадцать раненых. Убито также двести восемнадцать коней и шестьдесят восемь собак.
Бансабира подняла голову и кивнула.
– Что с Гобрием?
– Лекари ничего не сказали пока.
Обернулась к телохранителю.
– Ты отлично сражался сегодня, – вздохнула Бану, поднимаясь.
– Не так, как вы, госпожа, – улыбнулся мужчина. Его глаза сияли какой-то дикой смесью нежности, восхищения, покорности и тоски.
Перетянутые ребра с несколькими продольными царапинами заныли, а вот ушибленное и раненое бедро при попытке опереться на него выстрелило острой болью. Бану чуть не упала, но вовремя уперлась ладонями в стол. Раду подлетел чуть погодя и придержал женщину.