Рита вышла на сцену танцующей походкой, уже входя в ритм той мелодии, с которой должна была начать свое выступление. Боковым зрением она успела заметить, как Том Ковач скользнул за рояль. Рита щелкнула пальцами, крутнулась на месте и запела.
Как же правильно она сделала, что поставила эту быструю песню впереди грустной, той, которая ей самой нравилась куда больше. Рита интуитивно чувствовала, что делает все так, как и нужно. Никакой печали, ни малейшей! Публике подавай бодрость! Она играла голосом, старалась двигаться больше, резче, как ее учил Чарли.
Когда Рита замолчала, в зале раздались аплодисменты и оглушительный свист! Она растерялась. Что это значит? Ее прогоняют? Это конец? Рита в панике обернулась к Тому. Тот ободряюще кивнул ей, поднял большой палец. Мол, все отлично!
Она ободрилась, решила, что здесь так принято. Просто ей никто не сказал об этом. Мистер Самуэльсен не предупредил Риту, что не надо долго кланяться, делать паузы между номерами. Она сама поняла это за последние полчаса, наблюдая за выступлениями артистов.
Поэтому Рита широко улыбнулась, снова шагнула к краю сцены и запела. Но опять не ту песню, которая ей больше нравилась, а модный блюз, разученный сегодня с Чарли и Томом.
По молчанию, наступившему в зале, она поняла, что публика ее слушает и одобряет. Рита осмелела и стала импровизировать, сделала паузу, которой в песне сначала не было, потом повторила последний куплет и замолчала.
Вновь раздались аплодисменты и оглушительный свист. Теперь она уже не испугалась, низко поклонилась, поблагодарила публику и легкой походкой направилась за кулисы. Рита помнила: две песни, не больше.
Однако за кулисами она столкнулась с курчавым распорядителем.
— Нет-нет, вы не закончили! — воскликнул он. — Давайте еще!
— Но мистер Самуэльсон сказал… — начала она.
— Не важно! Зал вас принимает. Надо развивать успех. Давайте еще одну!
Ее не нужно было уговаривать. Рита развернулась, вернулась на сцену и была встречена совсем уж оглушительным свистом. Подходя к микрофону, она сделала плавный пируэт так, словно начинала медленный танец в ритме той самой песни, которую все откладывала. Рита спела ее, танцуя, кружась по сцене. Вся скованность и испуг исчезли, пришло ощущение полной свободы. Как когда-то в Париже, в начале карьеры.
Допев, она помахала публике рукой и ушла, теперь уже окончательно. Ведь даже если бы курчавый парень велел ей сейчас петь еще, то Рита не смогла бы выполнить это требование. В запасе у нее больше не было ничего такого, что зал принял бы с восторгом. А портить впечатление зрителей было нельзя. Она это понимала.