Мы, оцепенев, слушали Марину Александровну.
– Через два года он женился на другой женщине, на тете Кате, и я стала жить с ними. Сначала все было нормально, но потом у них родились свои дети, и все изменилось… На меня перестали обращать внимание. Стало четкое разделение – «они нам родные, а ты чужая». Сам отчим был мягким человеком, но он постоянно был в командировках, и поэтому я почти всегда находилась только с мачехой и ее детьми. Она очень любила своих детей, а меня заставляла делать по дому всю грязную работу, я была у них как рабыня, как Золушка… Она меня постоянно ругала и говорила, что я бестолковая, ни на что неспособная, что я некрасивая, что я глупая… Постоянно угрожала, что отдаст меня в детский дом, постоянно говорила, что я уже всем надоела… Какими словами она меня только не ругала… Вечно за все попрекала, смотрела на каждый кусок, который я ела, постоянно подчеркивала, что они меня кормят, они меня поят… А однажды ей показалось, что я плохо почистила картошку, и она меня сильно толкнула, я ударилась головой о стену… Я даже сознание потеряла… Слухи дошли до милиции, но мачеха сказала, что я упала сама… У меня до сих пор болит иногда это место. Каждый день после школы я старалась где-то задерживаться, чтобы подольше не идти домой… А один раз я помогла пожилой соседке снизу донести сумки, и она пригласила меня вместе пообедать. Мы пообедали, а потом я увидела в ее квартире пианино. Она сказала, что работала пианисткой, села за инструмент и сыграла Бетховена. Я была потрясена этой музыкой, я никогда такого не слышала. Потом она встала из-за пианино и пошла поливать цветы, а я взяла и по памяти нажала несколько клавиш, вспомнила, куда нажимала она… Она вошла в комнату и удивленно спросила, кто это здесь играл. Я ответила, что я. Она попросила меня сыграть снова. Я сыграла. Она спросила, почему я не сказала, что занимаюсь музыкой? Я ей ответила, что не занимаюсь, что я раньше никогда не играла, сейчас это был первый раз, когда я притронулась к пианино… Она сказала, что мне нужно учиться музыке, что у меня музыкальный слух, и я начала постоянно к ней ходить, она учила меня играть на инструменте, а потом помогла поступить в музыкальное училище. Я каждый день находилась у нее до позднего вечера, но мне приходилось подниматься этажом выше и возвращаться домой, где слышала бесконечные упреки от мачехи. Чем больше меня унижали, тем жарче я мечтала о том, что когда у меня будут свои дети, я буду их любить так, как не любили меня. Я буду их защищать так, как не защищали меня. Я буду им говорить, что они у меня самые лучшие! И когда родился Денис, я начала все делать так, как мечтала. Но слишком поздно я поняла, что сильно переборщила…