, которая рассыпалась в пыль на плите — завладеть другой оболочкой через физический контакт? Могу ли я посадить себя внутрь и удержаться там? Сможет ли Кристиан вместить всю громадность, которую я собой представляю, и не разрушиться вскоре до непригодности?
Тело, которое у меня есть, постоянно, но не безупречно.
Тело Кристиана безупречно, но не постоянно.
МакКайла назвала бы это синицей в руке и журавлем в небе.
Я хихикаю при мысли о МакКайле. У нее нет ни птиц, ни небес. Она в аду, и это я ее туда засунула. С помощью желания, похоти, жажды и господства.
Кристиан странно смотрит на меня, крылья шуршат на холодном ветру.
— Мак?
— Нервный смех. Я всегда думала, что привыкну к тому, как ты выглядишь, — он принимает отговорку, слишком увлеченный ненавистью к себе, чтобы сосредоточиться на мире. И почему бы ему не умереть сегодня? Он верит, что мир населен очевидными монстрами. Самые опасные из нас — наименее очевидные. Он полагается на свои навыки распознавания лжи, читая и оценивая противоречивые эмоции других.
К его несчастью, я от таковых не страдаю. Прочесть меня невозможно. Его весы неспособны измерить то, из чего я сотворена.
— Как Дэни… эм, Джада? С ней все хорошо?
Я оставила ее в живых. Есть недостойные, которые умрут раньше, и достойная аудитория/интересная добыча, которая умрет позднее. Существование без зеркал и игр — это бесконечный зевок.
— С ней все будет хорошо. Ой! — говорю я, внезапно хватаясь за глаз. — Ой! — вскрикиваю я снова.
— Что случилось, Мак?
— Проклятый ветер! Кажется, мне в глаз залетела щепка. Можешь посмотреть?
— Здесь слишком темно, черт подери, чтобы увидеть что-нибудь.
Над нами клубятся и сталкиваются друг с другом облака, и внезапный грохот ножами вонзается в мои уши.
— Ну, попытайся. По ощущениям напоминает чертов булыжник. Кристиан, помоги мне! — я запрокидываю голову и, щурясь, смотрю на него, подавляя желание зажать уши руками. Он подходит ближе, кладет ладони на мое лицо, и вот тогда я ударяю.
Я лезу под куртку за своим копьем, своим милым, милым копьем, которое является моей самой ценной и ненавистной собственностью: бережно хранимой, потому что оно выкосит всех, кто должен умереть, чтобы я смогла достичь истинного предначертанного; презираемой, потому что из-за крошечного укола копья я могу сгнить изнутри. Я выдергиваю его из-под своего…
— Мак, стой спокойно. Я ничего не смогу сделать, если ты будешь так вертеться.
Я замираю под его прикосновениями, но не потому, что он так сказал, а потому что парализована яростью.
Эта сука! Эта умная гребаная