— Привет, — говорит та ши-видящая, что смотрела слишком долго.
Я бросаю на нее взгляд. Он говорит: Заткнись и уходи. И сделай это немедленно, не то умрешь.
Она выгибает бровь.
— Тебя что, убьет поздороваться в ответ?
У нее прекрасный голос, хриплый, резкий, как острие ножа, и с сексуальным французским акцентом.
— Ах, блестящий собеседник, — саркастично отвечаю я. — Чем ты поразишь меня в следующий раз? Остроумным «Как дела?»
— Ты сделал лед, который потушил огонь, — говорит она.
Я позволяю своему взгляду наполниться холодом, в который я превратился, молча бросая ей вызов вновь посмотреть на меня, но она уставилась в мою грудь.
— Я не мужчина для светских бесед. Говори по делу или проваливай.
Она стоит на своем, невозмутимо игнорируя мои попытки прогнать ее.
— Я слышала, у тебя проблема.
— И что за проблема?
Я пойду увижусь с Мак, проверю Дэйгиса, а потом отправлюсь домой, где и останусь в одиночестве, пока не подвернется что-нибудь, что покажет меня как мужчину, а не как монстра.
— Когда ты занимаешься сексом с женщиной, она умирает. И все же тебе это нужно как воздух. Я слышала, ты больше не делаешь этого, потому что не хочешь никого убивать. Как это тебе удается?
Почему она решила, что может подойти к Принцу Невидимых и завязать бойкий разговор о сексе? Кто знает о том, что я не занимаюсь сексом, и обсуждает меня с ши-видящими?
— Откуда ты это услышала?
— От Колин. Твоя сестра беспокоится о тебе.
Ее руки сжимаются в кулаки на талии. Этой девушке свойственно самоуверенное бахвальство и слегка желание смерти. Чертова Колин распускает сплетни среди своих чертовых друзей о своем чертовом брате. Придется с ней поговорить.
— И ты думаешь, что сможешь мне с этим помочь?
— В жизни ничто не сложнее остального. Нужна лишь дисциплина, а с ней я знакома. Я на этом собаку съела.
Выглядела она так, будто это правда — худая и высокая, с важной походкой и четко обрисованными шестью кубиками, заметными под разорванной и заляпанной кровью майкой. Под порванной курткой ее грудь крест-накрест пересекали полупустые ремни с боеприпасами. В отличие от остальных она если и чувствовала кусающий ветер, который я вызывал на лугу, то не дрожала.
С ее руки на потертом ремне свешивался автомат F2000, за пояс и в ботинки заткнуты ножи, покрытые коркой крови. Правая щека рассечена и заплыла синяком, костяшки пальцев содраны, нижняя губа покрыта брызгами высохшей крови. Она подходит ближе ко мне и наклоняется. Я опускаю голову и вдыхаю дым, пот сражения, кровь и женщину. Я улавливаю нотки верескового мыла. Колин говорит, что они в аббатстве делают его по старому рецепту. Это напоминает мне о шотландских нагорьях, о Таре, о предложенной и взятой невинности и о смерти.