— Ну и сын у тебя… натуральный головастик — умный аж жуть, точно не в маму. — Она вовсе не желала допекать Майкину любовь на все времена, но не вытерпела: — Боря, а чего это ты так расстроился? Из-за Ляльки?
— А из-за кого! — взревел он.
Ее неприятно кольнул этот рев тигра, потерявшего свою самку, — именно так она восприняла и, сев на самый край заднего сиденья, взявшись за спинки кресел водителя и пассажира, разошлась:
— Извини, Боря, что-то я не пойму: Лялька сама влезла в дерьмо, ее предупреждали, но она не вняла и снова полезла в пасть дракона. За деньгами поехала! Мы разве не достаточно четко ей объяснили, что из этого может выйти? Лично меня она не волнует, не люблю глупых людей и не сострадаю их несчастьям, потому что они сами лепят свои несчастья, а обвиняют, конечно же, других. Меня ты удивляешь. У тебя на лице нарисовано… прямо страдание! Чуть не плачешь! Если ты так переживаешь за нее, какого черта развелся, зачем тогда морочишь Майке голову? Помирился бы, и дело с концом…
Ух, как он развернулся всем корпусом… Ксюше показалось, сейчас врежет. Да она не из тех, кто будет испуганно шарахаться, нет, рукой нащупала сумочку, взяла ее (в качестве обороны и одновременно орудия нападения). Но Боря всего лишь выразительно посмотрел в ее глаза, так сказать, взглядом чуть не убил. Однако не убил, к его огорчению, посему развернулся назад к лобовому стеклу и спокойно изрек:
— М-да, анекдоты про женскую логику не зря сочиняют.
Задел. Ксюша разъярилась:
— Когда мужикам нечего возразить, они подключают функцию мужского шовинизма!
— Ксюха, лапочка, ты не права, — бросил с места водителя Михаил, его заглушил голосом Борис:
— Если бы ты не была любимой подругой моей будущей жены, я бы… Но объясняю для эмансипированных дам: Лялька испоганила мне карьеру пару раз, боюсь, помешает мне и сейчас. В связи с известными событиями я не думаю, что Лялька жива. Она свидетель, а со свидетелями что делают? Ее, дуру, выманили деньгами, до которых она жадная. Теперь представь, что будет с ее родителями, это страшный, смертельный удар по ним. Оставить их один на один с горем я не смогу, стало быть, не уеду в Германию. И Болек уже взрослый, как ему сказать, что его мама… идиотка! Я достаточно объяснил свои переживания?
Ее удовлетворил и ответ, и напор, она покивала, однако извиняться не стала, ну, не любила Ксюша это дело. Устроившись поудобней, она достала зеркало с помадой и между подпрыгиваниями на ухабах пыталась накрасить губы. Звонок Майи заставил ее вернуться на краешек сиденья и просунуть голову между передними спинками, чтобы слышать, что подруга говорила: