— Что мы застопорились? — обнял ее за талию Борис.
— Ты ни слова не сказал после того, как я вышла от следователя… почему? Хотя знаю. Решил, что я пожалею Стаса и вернусь к нему.
— А что, не так будет?
— Не так. И больше эту тему давай не поднимать. Идем домой.
У подъезда Борис не дал войти Майе, что-то вынул сзади из-за пояса и только после этого открыл дверь, собираясь переступить порог первым.
— Стой, — потянула его за джинсовый пиджак она. — Что это у тебя?
Борис поднял руку, в которой держал какую-то палку:
— Это? Дубинка. Резиновая. Мне ее одолжили. Иди за мной.
После жутких событий, которые в голове не укладывались, реакция Майи была неожиданной: она стала хохотать, упав спиной на стену дома. Она хохотала безудержно и почти беззвучно, то держась за живот, то закрыв лицо ладонями. Наверное, у нее подкосились ноги, потому что Майя сползла по стене и не могла остановиться от хохота. Борис потерялся: то ли истерика с ней, то ли от напряжения довольно ерунды, чтобы появилась обратная стрессу реакция, так или иначе, но он обиделся:
— Я выгляжу дураком?
— Нет… но… очень смешно…
Она выговорила вперемешку со смехом, еще находясь во власти неоправданно веселой энергии, и почти сразу прекратила глупый хохот. Потому что вдруг увидела перед собой человека, который собрался войти в подъезд первым, а там темно и неизвестно — вдруг их поджидают. Боря готов прикрыть ее собой, принять удар, который может оказаться смертельным. Он подумал об этом? Наверняка. И все равно дает шанс выжить ей, а не забирает себе.
Майя поднялась на ноги, обняла Бориса, крепко прижавшись к нему. А тихий осенний вечер дышал с ними в унисон, обнадеживая, что завтра пойдет все по-другому, лучше, удачливей… Это было вчера.
А сегодня они завтракали на кухне. Майя привыкла к ободранным стенам, к полусгнившим рамам на окнах, к закопченному потолку, отсутствию мебели и кухонной техники. Это все поправимо, лишь бы жить и быть вместе с Борькой. За чашкой кофе она подперла ладонями лицо и смотрела на него во все глаза, еще не веря, что теперь можно не прятаться, не искать среди толпы знакомых, не лгать. У него хороший аппетит… и вообще Боря очень хороший.
— Почему ты смотришь на меня так пристально?
— Знаешь… все, чего я боялась, случилось — моя семья развалилась, как детей будем делить, покажет будущее, но я уже этого не боюсь. Правда-правда. Страшней то, что происходит вокруг, — ювелир, Галина, избитый до полусмерти Стас, Лялька твоя неизвестно где…
— Она не моя.
— Конечно, — улыбнулась Майя, потом потупилась. — И при всем этом кошмаре… я переживаю, правда-правда! Но я… счастлива. Мне очень стыдно.