После двух ее допустили к нему. Отдельная палата, есть телик и холодильник, даже душ с туалетом — не больница, а дом отдыха. Когда Майя вошла с продуктовым набором в пакете и взглянула на Стаса, ее опять разобрал смех. Вот не к месту! Разумеется, она не позволила себе смеяться над несчастным, к тому же брошенным мужем, о чем он пока не догадывался. А если догадывается, тем лучше.
— Ты?! — Наверное, он нахмурился.
Наверное — потому что понять, что за выражение на его лице, нельзя, лица-то нет. Вместо него рожа бомжа: один глаз заплыл и приобрел яркий лиловый оттенок, второй тоже подбит, но открыт хотя бы наполовину, нос распух, губы словно накачали силиконом (причем неудачно). Вид жалкий-жалкий.
А с Майей действительно произошла метаморфоза, ей странно, что этот человек на кровати был ее мужем столько лет. К нему у нее осталось чувство… похожее на братское, только вот сказать Стасу про это непросто.
Майя подошла ближе и стала выставлять на тумбочку: бананы, яблоки, апельсины, киви. Надо было видеть, с каким возмущением Стас следил одним полуоткрытым глазом за манипуляциями жены, видеть и не упасть от смеха — это же сатира.
— Как ты? — дежурно спросила она.
— Как ты смела прийти! — разгневался их величество Станислав.
И гнев комичный. А может, у Майи на почве стресса крыша слегка поехала, поэтому ее смешат не смешные вещи? Вариант не исключен. Она выложила фрукты на тумбочку, села на стул рядом с кроватью и на одной ноте, полной безразличия, проговорила, словно заучила фразы заранее:
— Я исключительно из человеколюбия пришла. Не переживай, твое пожелание помню: чтобы моей ноги в твоем доме не было. И выполняю его неукоснительно, в твой дом моя нога не ступает.
— Язвишь, — предположил он, ибо по интонации понять, насколько серьезно она говорит, невозможно.
— Мне уйти? — спросила Майя.
— Нет уж. Мне нужны деньги, новый мобильник, восстановить сим-карту — я же отрезан от мира. Привези ноутбук… и белье! И мыло, шампунь… мне предстоит долго здесь париться. Одежду привези! Джинсы, рубашки, куртку… Все, что было на мне, в крови. И халат с пижамой. Не могу ходить в казенном рванье.
— Извини, где же я все это возьму?
— Дома! — рявкнул Стас и поморщился от боли. — В моем кабинете в верхнем ящике стола лежит достаточная сумма, потратишь, сколько нужно, остальное принесешь мне.
— Ты не заметил? Я оставила ключи от твоего дома…
— Заметил! — огрызнулся Стас. — После того, как привезешь, катись, куда хочешь. Мои ключи заберешь… ну, где мои вещи хранят. Сама узнай.
А дальше и говорить-то не о чем. Впрочем, так всегда было, они же почти не общались. И все его капризы, оскорбленный вид, тональность командира пехотной роты — это игра, чтобы проучить Майю, навесить комплекс вины, а после Стасик становится неограниченным монархом в доме. Ее удивлению не было границ: она ключи оставила, вещи забрала, не звонила, сыновей бросила — куда ж красноречивее дать понять, что семейный очаг безвозвратно погас? А Стас даже не спросил, где она ночевала все это время! Не верит в рога, а они у него… То есть не хочет верить. Жаль, у Стасика не то состояние, чтобы добивать его, Майя решила еще пару вопросов задать для проформы и уйти с чистой совестью: