В отличие от Веры, Инсаров не запирался в своей гримерной. Он расхаживал по павильону, флиртовал со статистками, раздавал автографы направо и налево и позволял себя фотографировать пробравшимся на кинофабрику одесским репортерам, которые всегда отыщут вход там, где его нет.
Холодная сидела в своей гримерной в костюме для съемок, перед туалетным столиком, накладывая грим. Каждый раз это были самые важные минуты перед выходом на съемочную площадку, когда минутное погружение в себя давало определенный духовный настрой. В отличие от других актрис, она не играла перед камерой. Каждую роль Холодная переживала глубоко, по-настоящему, пропуская все эмоции через свое сердце. Она словно проживала разбитую или счастливую жизнь своих героинь, и эти женщины становились ее частью, были близки так, как может быть близок родной человек.
Все они были частичками ее сердца. Эта душевная искренность и была причиной славы Веры.
И подчиняясь необыкновенной магии, идущей с экрана, каждая женщина, сидящая в зрительном зале, переживала целую чужую жизнь и выходила из кинотеатра опустошенной или счастливой, но с таким незабываемым послевкусием от пережитого, которое просто невозможно забыть.
Магия Веры рождалась именно в такие короткие мгновения наедине с собой, в мгновения, когда за стенами гримерной оставался целый мир, а здесь и сейчас были только душа актрисы и новая жизнь, которую необходимо было прожить.
Она не любила шум и всегда очень ценила такие мгновения уединения, которых в ее жизни становилось все меньше и меньше.
Вот и сейчас ее общение с самой собой прервал осторожный стук в дверь, и на пороге появилась горничная, неся поднос с холодным лимонадом и стакан. Несмотря на раннее утро, летний день был очень жарким, после обеда обещая превратиться в настоящее пекло.
— Что я услышала… Что я сейчас услышала… — Горничная поставила поднос с графином на туалетный столик и тщательно заперла за собой дверь.
— Что же ты услышала? — вздохнула актриса. Вот так ее прерывали в последнее время все чаще и чаще. И, смирившись с этим, она принялась пить лимонад.
— Говорят… — Горничная подошла совсем близко, и в глаза актрисы бросилось странное, возбужденное выражение ее лица, горящего от желания сообщить новую сплетню, — говорят, здесь актрис убивают… Вот так-то!
— Что за дикая чушь! — Холодная со стуком поставила на столик стакан. — И откуда, скажи на милость, ты берешь такие глупые сплетни?
— И вовсе это не глупые сплетни и не чушь, — обиделась горничная, — а что ни на есть самая настоящая правда! Не верите — сами спросите. Двух уже убили.