– Он еще об этом пожалеет, – в сердцах сказала однажды сестра, глядя вслед грифону, уносящему объект ее желаний. – И очень сильно пожалеет.
– Возможно, он просто считает, что ты еще слишком маленькая, – предположила я, желая утешить сестру.
– Дура! Это ты для него слишком маленькая, – взвилась она неожиданно. – А мне почти уже семнадцать! Ничего, поеду в Академию – быстро все станет так, как я хочу.
– Но родители сказали… – Я проглотила оскорбление и все-таки пыталась с ней говорить.
– Будет так, как я хочу, – уверенно сказала Тереса. – Увидишь.
Но поехать в Академию ей удалось лишь через год, когда родители настолько устали от ее постоянного нытья, что сочли за лучшее согласиться. Проучилась она там ровно один семестр, первые же экзамены сдать не смогла, после чего вернулась домой насовсем, привезя с собой две привычки: спать до полудня и курить тонкие эльфийские сигареты. Вспоминать о проведенном в Академии времени сестра не любила – судя по всему, там Даниэль остался для нее столь же недоступен, как и здесь. Кроме привычек, из Фринштада Тереса привезла несколько тонких тетрадок, про которые с придыханием говорила, что там заклинания, необходимые, чтобы добиться успеха в жизни. Я втайне от нее пролистала эти записи и пришла к выводу, что если уж Тересе не удалось сдать экзамены, то провести хоть один из этих сложнейших ритуалов безо всяких ошибок она точно не сможет. Так и вышло. Сестра заказывала самые разные снадобья и ингредиенты и чего только не пыталась с ними делать. Эдита по секрету рассказывала мне, что несколько раз ей приходилось отмывать от странных символов пол в Тересиной спальне, а иногда даже стены. Но результата все не было и не было – деньги, успех и любовь были от моей сестры так же далеки, как и раньше. Наверное, нужно для этого сделать что-то более существенное, чем испачкать пол в своей комнате сажей из сожженных волос…
Я продолжала вздыхать о Даниэле, ни на что не надеясь – если уж он на Тересу не обращал внимания, то вряд ли заметит меня. Ведь я уступала сестре во всем: ни ее прекрасных форм, ни Дара, достаточного для Академии, – ничего-то у меня не было. Тересины поклонники смотрели на меня снисходительно, как на маленькую сестренку предмета своего обожания, которую можно попросить передать записочку и пообещать за это что-нибудь сладкое. Я была тощей, маленькой, нескладной и ужасно переживала по этому поводу. Мне начинало казаться, что меня никогда не заметят на фоне красавицы сестры, как вдруг все изменилось. Платья внезапно стали коротки и тесны в груди, и мама охала, недоумевая, как это я так вдруг быстро выросла. Мне было семнадцать, и все вокруг расцветало и радовалось жизни вместе со мной.