, — что помимо обычного гипноза существует еще и „сексуальный“ гипноз, которым Распутин, по-видимому, в значительной степени владеет».
Распутин обычно не усыплял своих «жертв»: «Это и не нужно, — снова уверяет Форель в своей работе „Гипнотизм и суггестивная психотерапия“, — потому что для внушения состояние сна или бодрствования не играет роли». «Потому что каждый обладает силой гипноза и внушения, — добавляет доктор Г. Штикер, — кто обладает силой или дерзостью внушать уважение, приказывать или подчинять себе кого-нибудь — прежде всего тот, кто неосознанно, но твердо верит в свое призвание убеждать других и одновременно имеет способность быстро понимать их слабоволие, покорность и пользоваться чужим жизненным опытом». Его вывод: «Вера в превосходство чужой воли помогает процессу гипноза, а успех зависит от рафинированности гипнотизера».
Не только психологи едины в том, что внешность, так называемая маска, имеет при этом немаловажное значение. На роль внешнего вида в самом широком смысле этого слова, как на неотъемлемую составную часть процесса внушения, указывают даже театроведы. Внешний облик является не только неотъемлемой составной частью воздействия на наблюдателя, но и частью идентификации самого носителя роли. Исследователь театра H. Н. Евреинов, анализируя это применительно к Распутину, проводит широкую аналогию, начиная с магов прошлых столетий и заканчивая артистами театра. Если верить Евреинову, маг Месмер не смог бы обойтись без своей традиционной фиолетовой накидки, в которой он, размахивая «волшебной» палочкой, производил магическое воздействие на зрителей, потому что один только его внешний облик уже завораживал. В XVIII веке впервые об этом открытии начал говорить Шарль Бато, который дал определение игры актера как «разновидности внушения».
Вне всякого сомнения, упомянутые наблюдения гипнотизеров в той же степени касались и Распутина, как и тот факт, что он пользовался актерскими атрибутами. Во всяком случае, это в нем хотели видеть те, кто считал его благочестивое поведение маской, а самого Распутина — артистичным шарлатаном.
К примеру. Белецкий позже написал: «К тому времени, когда Распутин уже не хотел быть монахом, каковым он имел намерение стать вначале, а превратился в странствующего проповедника и блаженного, что больше соответствовало его характеру, он, едва окунувшись в среду петербургского общества и найдя там свою нишу, представал перед ним в качестве „пророка“ и пламенного представителя одного из типажей, соответствующих духу народных традиций — то неграмотным мужиком, а потом великим оратором, то лицемером и тут же фанатиком, то святым, а затем грешником, то аскетом и волокитой. При этом его не беспокоили насмешки и критика жителей его родной деревни, каждый раз он был актером.