Джек снова рассмеялся.
– Вот это да, – задумчиво произнес он.
– Ты в порядке?
– Да, – ответил он. – Я велик и могуч. Просто я… Черт, я не знаю. Я так… Господи, даже не могу выразить это в словах. Я совсем отчаялся. Мне так не хватало тебя. Я думал… – Он помедлил и вздохнул: – Я думал, между нами все кончено.
Она улыбнулась и страстно подышала в трубку.
– Я ненавижу себя, – заявила Робин. – Просто ненавижу. И это… это была не я. Честно. Я так не поступаю. Но, с другой стороны, еще никто не предлагал мне жить вместе с ним.
– Это я виноват. Я понял это в ту же минуту, когда сказал о ключах. Я понял, что это слишком. Ты еще так молода. Мы лишь недавно познакомились. Я поступил по-идиотски.
– Нет! – воскликнула она. – Нет, ты не был идиотом. Это я была идиоткой, когда решила, что это не очень хорошая идея. Я была просто больной. Я потеряла шесть килограммов и теперь выгляжу ужасно. Но я люблю тебя, правда, люблю. Сейчас я начну собирать вещи. Увидимся через несколько часов. Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – рассмеялся Джек.
– Ш-ш-ш! Отпусти меня. Я люблю тебя.
– Я тебя люблю.
– Перестань говорить, что любишь меня! Это я тебя люблю!
– Я тебя люблю еще больше.
Она вздохнула:
– Ты победил. Скоро увидимся.
Она выключила телефон, положила его на кухонный стол и торжествующе улыбнулась. Потом попыталась перестать улыбаться, но ничего не вышло. Улыбка приклеилась к ее лицу. Робин обвела взглядом родительскую кухню, посмотрела на кремовую плитку с пурпурными виноградными гроздьями, на пузатые керамические банки с надписями «Чай», «Кофе» и «Сахар», закрытые пробковыми крышками, на магнитную доску объявлений, усеянную счетами от водопроводчика, записями на прием у стоматолога, квитанциями на тележки и автомобильные аккумуляторы, на створчатую дверь, увешанную старыми фартуками и ржавыми вилками для барбекю. Робин знала эту кухню с самого рождения. Кухня не изменилась ни на йоту, только закоптилась, выцвела и стала более захламленной. Но Робин изменилась. Не постепенно, не едва ощутимыми шажками, а за одну ночь после встречи с Джеком. И теперь эта перемена уводила ее прочь отсюда, прочь из Эссекса и из родительского дома. Теперь Робин была готова, готова стать взрослой. Готова для Джека.
Правда, это было нелегко, потому что где-то посреди суматохи и хаоса последних двух недель в ее мир попали два новых человека. Брат и сестра. Робин ничего не хотела знать о них. Она не испытывала интереса к этим людям. «Сестра» запросила информацию о ней. А теперь появился «брат». Он зарегистрировался только на прошлой неделе. Это был младший из двух братьев. И вот они проступили в черно-белом цвете: реальные люди, переместившиеся из царства призрачных теней в два измерения, в одном виртуальном шаге от того, чтобы предстать перед Робин со своими голосами и запахами, с достоинствами и недостатками, желаниями и потребностями. Она пыталась запихнуть их обратно в сундук своего прошлого, но они отказывались уйти, вырываясь наружу, как избыток одежды выползает из переполненного чемодана. Робин вдохнула жизнь в этих людей, и теперь, когда она сделала это, они отказывались умирать. Сестра.