Она выдержала паузу и посмотрела на него. Оба рассмеялись. Секунду спустя Лидия спросила:
– Как думаешь, на кого будет похожа другая? Та девушка, Робин? Думаешь, она тоже окажется жалким существом?
Он перестал смеяться и задумался над вопросом.
– Черт ее знает. – Дин тоже выдержал паузу и улыбнулся: – Надеюсь, что да.
Лидия снова рассмеялась, а потом они оба притихли и стали смотреть в окно на серые городские окраины, проплывавшие мимо.
Через некоторое время лицо Дина напряглось; было ясно, что он собирается что-то сказать.
– Впрочем, ты была права насчет ребенка, – начал он. – Я размазня. Ненавижу себя. Каждое утро, когда я просыпаюсь и смотрю в зеркало, то вижу ее глаза, понимаешь? Такие же глаза. Каждое утро она смотрит на меня из зеркала и говорит: «Ты неудачник». И она права.
Лидия смотрела на него, пока он говорил, и представляла себя в его возрасте. Она думала о своей жизни в университете, когда разливала пиво, возилась с тестовыми трубками и держалась подальше от остального мира. Смогла бы она заботиться о ребенке? Смогла бы она заботиться о больном ребенке? О собственном ребенке? И более того, захотела бы она этим заниматься?
Дин не был неудачником, но она не могла ему это объяснить. Зато она могла показать это. Поэтому она промолчала, и остальное время, пока поезд с возрастающей скоростью катился по направлению к Уэльсу, прошло в умиротворенном молчании.
Было тепло, когда они вышли на улицу. Лидия не ожидала, что будет так тепло. Она сбросила кардиган и обвязала его вокруг талии. Дин водрузил на голову бейсбольную кепку, и они направились к стоянке такси.
Несмотря на высокую влажность, по спине Лидии пробежал холодок. Она гадала, сколько часов провела когда-то на этой стоянке в Кардиффе. Лидия моментальными кадрами видела себя в семнадцать, восемнадцать, девятнадцать лет. Она видела себя в поношенной кожаной куртке и Арни у своих ног, в голубой бандане и потрепанном веревочном ошейнике. Лидия видела себя в еще более юном возрасте, под руку с отцом, возвращавшихся домой после утомительной поездки в Бангор для прощания с бабушкой, которая умирала в постели в своей передней гостиной. Лидия шла бок о бок с десятками более ранних вариантов самой себя и всем сердцем ощущала то уныние и одиночество, которые испытывала каждый раз, когда бывала здесь. Кроме последнего раза. Она видела себя тогдашнюю, недавно получившую аттестат, освобожденную от семьи и своего прошлого, с нехитрыми пожитками в чемодане, с челкой, подстриженной по последней моде. Дикси была рядом с ней, они садились на поезд, отправлявшийся из Уэльса в Лондон.