Лидия поклялась самой себе и Дикси, что больше никогда не вернется сюда. Она помнила, как сидела в поезде, попыхивала сигаретой, глядя в окно, и говорила Дикси: «Это лучший момент в моей жизни».
На мгновение Лидия прокляла себя за нарушение собственной клятвы и за то, что она осквернила тот священный момент, случившийся восемь лет назад. Но потом Лидия посмотрела на брата, худого и сутулого, сопровождавшего ее к стоянке такси, и вспомнила, зачем она вернулась сюда.
– Вы не могли бы подбросить нас до Тонипанди? – обратилась Лидия к водителю, складывавшему выпуск «Пенарт таймс».
Водитель невыразительно посмотрел на нее и включил таксометр.
– Что вам там понадобилось? – спросил таксист минуту спустя, глядя на нее в зеркало заднего вида.
– Да ничего особенного, – сказала она. – Родственники.
– А. – Он понимающе кивнул. – Тогда понятно.
– Если не возражаете, мы вас наймем на целый день. У вас есть суточный тариф?
– Восемьдесят фунтов, – лаконично отозвался он и выключил счетчик.
Лидия была рада присутствию Дина: это позволяло не беспокоиться о разговоре с водителем. Она показывала брату местные достопримечательности. «Здесь я работала в баре, когда была студенткой. Сюда мы пришли за моим щенком, когда мне было восемь лет. Это рынок, где работал мой отец. Вот место, где подают лучшую рыбу с чипсами. Вот холм, где я впервые попробовала курить».
– Ты курила? – спросил он, быстро повернув голову и посмотрев на нее.
– Да, было время.
Он неуверенно улыбнулся:
– Ты никогда не рассказывала мне об этом.
– А чего ты от меня ожидал? «Привет, я Лидия, когда я была студенткой, я временами курила перед занятиями»?
Она смотрела, как сцены из прошлого пролетают мимо за окошком такси, а потом оцепенела, когда вдали появилась окраина ее городка. Лидия с тошнотворным ужасом смотрела на витрину «Севен-Элевен»[41] с пандусом для инвалидных колясок, где когда-то покупала себе сладости и шипучие напитки, а потом, когда отец заболел, и все остальные продукты для дома. Она смотрела на парикмахерскую, которая когда-то называлась «Современные волосы», а теперь была выкрашена в травяной цвет и называлась «Сельский салон красоты и здоровья». Лидия видела, как магазины уступают место домам типовой застройки, а те уступают место просторным особнякам… и вот он, ее квартал. Как всегда безобразный, четыре этажа штукатурки с каменной крошкой за узкой полоской травы и детской площадкой.
Игровая площадка была отремонтирована, выложена упругим голубым пластиком и усеяна разноцветными лошадками на пружинах и обрезиненными детскими качелями. Молодая женщина читала на скамейке журнал, а малыш сидел у ее ног, вращая колеса своего велосипеда. Мусорный бачок у скамейки был переполнен коробками от пиццы, смятыми жестяными банками и скатанными подгузниками. За полоской травы и детской площадкой находился мощеный тротуар, окружавший здание и выводивший к боковому входу.