— Но твой звонок и просьба приехать… — потер лоб Мишка, явно ничего не понимая,
— Ты меня из кровати выдернула, мне показалось, что ты напугана…
— Не делай такую довольную рожу, нехристь, мне Краснова в ухо дышала, — язвительно прокомментировала насмешливо-ироничную лыбу стоящего рядом Исаева и снова обратилась к соседу. — Михась, ты когда начнешь сначала просыпаться, а потом слушать, что тебе говорят? У меня дело к тебе есть, фактически поручение свыше, а ты…ты… ты этого притащил!
— Моя заинька гневается? — басовито хмыкнул ни капли не уязвленный моим поведением Харлей. Дружки его обменялись понимающими ухмылками.
«Заиньку» перекосило.
— Харле-е-ей, — тихо протянула, медленно закипая от злости, — А напомни-ка мне, дорогой… когда ж ты успел приобрести няшное существо с длинными ушками, куцым хвостиком, белым мехом и все это в моем единственном и неповторимом лице?!
— Заюшка, заюшка, — покачала головой рыжая детина и, с неожиданной скоростью метнувшись, легко закинул взвизгнувшую меня к себе на плечо. Сделав пару шагов мимо соседушки, не очень-то спешившего встать на мою защиту, рокер остановился… и легко усадил меня прямо на крышу огромного «Хаммера».
— Скотина-а-а, — обиженно протянула, глядя на рыжего сверху вниз. Сидеть на огромном джипе было высоко, а прыгать страшно. — Спущусь — руки вырву, спички вставлю!
— Для тебя дорогая, все, что угодно, — тут же раскланялся Харлей. Народ поржал. Плюнув, я скрестила ноги по-турецки и закурила, оглядывая со своего убежища всю честную компанию. Как-то вдруг народ разговорился, кто-то снова врубил музыку и бывшие одноклассники принялись обмениваться новостями и воспоминаниями. В дебатах не участвовали только студентики, ни как не сообразившие, что за балаган тут вообще происходит и почему я, собственно, вообще до сих пор жива, да Аленка, невесть как затесавшаяся в столь расчудесную компанию.
Лелика явно страшил рыжий рокер, кажущийся рядом с миниатюрной блондинкой просто огромным, а потому девушка предпочла единственно верную тактику. То бишь спряталась за спиной Игорька. Липницкий не возражал, грудью прикрыл предмет своих воздыханий, свободно общался с рокерами и, как мне оказалось, старательно прятал улыбку, то и дело касаясь ладошек Аленки на своей талии.
Даже не знаю, поблагодарить сейчас своих друзей и недругов или поубивать к чертовой матери…
— Охренеть, — почесав затылок, выдал вдруг Харлей, — Один в Лондоне год пылился, второй в Корее! Вас чё, по сторонам развели, чтобы вы друг друга не поубивали?
— Вроде того, — усмехнулся Исаев, с откровенным льдом во взгляде при виде стоящего напротив Богдана. А тому, как обычно, было все фиолетово. Он лишь иронично улыбнулся. И всё. Вот только взгляд такой… У меня даже холодок по коже прошелся!