Она, кажется, даже не напряглась – отыскала где-то одноразовые тканевые очки, щелкнула резинкой вокруг головы и принялась на ощупь раскладывать «плацдарм».
– Слушай, ты совсем не боишься?
Насильственно засыпать мне было как-то «сыкотно».
– А у нас есть выбор?
Действительно, выбора не было. И, как говорится, можно было расслабиться и получать удовольствие.
Когда сверху зашипело и по салону потек сладковатый приторный запах, я, как и Радка, сидела в тканевых очках и зачем-то пыталась не дышать. Десять секунд, двадцать, тридцать… В какой-то момент организм потребовал свое, пришлось распахнуть рот и судорожно втянуть местный кислород с примесями.
Н-ное количество секунд спустя я провалилась в черноту.
* * *
Сколько мы летели? Где? Днем, ночью? В каком направлении?
Все осталось тайной.
Наверное, в полете одетые в противогазы или скафандры стюардессы могли ради шутки разрисовать нам морды зубной пастой, а после умыть и причесать. И так раз пять кряду. И никто бы не заметил.
Проснулись мы в тех же креслах, бодрые и отдохнувшие, – все, как ни странно, в хорошем настроении. Уже знакомый голос старшей бортпроводницы вещал о том, что погода в месте прибытия хорошая – плюс двадцать два градуса, – объявляла, что снижение самолета уже началось, и «совсем скоро мы будем в раю».
Сидящая справа Радка сладко потягивалась:
– Слушай, я б всегда так летала – это ведь прикольно, да? И выспался, и отдохнул, и не маялся, выискивая удобную позу.
Желала бы я иметь столько же бесстрашия, как она, – карамелька белобрысая.
– Уж лучше неудобная поза, но возможность осознания происходящего.
– Тебе бы все осознавать, – выслушав мою позицию, хмыкнула подруга. – Наслаждайся уже, наслаждайся. Ведь именно здесь и сейчас начинается наша свобода. Здесь. И сейчас.
* * *
Зона прибытия поделила гостей на две неровные очереди к будкам с надписями «Для отдыхающих» и «Для персонала».
– Слушай, мы гости или персонал? Мы ж еще не персонал?
– Мы будем персоналом, – Радка уверенно пристроилась в левую очередь, состоящую, в отличие от соседней, всего лишь из нескольких человек.
А справа бушевала толпа – вздымалась, волновалась, переминалась с ноги на ногу. Кто-то возбужденно блестел глазами, кто-то слушал музыку и пританцовывал, кто-то… принялся раздеваться.
– Эй, они чего это?
Мои глаза округлились сразу же вслед за Радкиными, и теперь мы снова перешептывались, как два партизана в окружении противников.
– Слушай, они штаны с себя стягивают… и майки.
– И трусы, – я сглотнула.
– Ага, только маски почему-то на лице оставляют.
– Ну, лицо, видимо, не член – чего его оголять?